Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Аяз».

Вызвали, велели собираться. Больше всего я боялся пойти по этапу в одиночку! Видимо, и это придётся изведать. Этап – это неизвестность. А разве она сулит арестанту добро? Ага, жди! Хорошо, что есть кому проводить, мои товарищи – бригадники. Каждый старается умягчить мою дорогу, успокоить. Моя кислая физиономия и им не по нраву, видать, кто-то, пританцовывая от нетерпения, повторяет: «Эх, меня бы так позвали! Ты же на волю едешь, в родную Казань!» Я и не подозревал, что у моих товарищей столько добрых, вселяющих веру слов успокоения припасено. Они меня успокаивают, а у меня в голове с каждым разом всё больше чёрных мыслей рождается, одна чернее другой. От пережитого за три-четыре прошедших года мой мозг настолько забился чернотой, слоями она там лежит, что поверить во что-то хорошее, справедливое не осталось никакой возможности! Хотя я и пытаюсь, самоуверенно стуча себя в грудь, успокаивать родителей, мол, в будущее смотрю с надеждой, но в голове моей сегодня лишь тяжёлые тучи формируются. Лишь вчера вечером, когда лёг спать и стал хозяином своим мыслям, я смог понять истинную причину навалившегося страха. Нет, не Чёрного озера я боюсь, верю, что меня освободят, однако свобода-то меня и страшит, оказывается! Свобода!.. Выйдешь – а тебя в университет не примут. Избавишься от неволи – а тебя и близко не подпустят к работе в газетах-журналах. Захочешь примкнуть к какой-нибудь компании – никто тебя не встретит с распростёртыми объятиями! Почти всех оставляют здесь, в окрестностях Караганды, или отправляют этапом в Красноярск. Получается, что и на воле нам не видать светлых дней. Если не сумеешь воплотить ни одной своей мечты… – а мне же хочется учиться, прямо сейчас начать писать рассказы! В душе уже созрела пьеса в четырёх действиях под названием «Ялгыз йортта сагыш» («Печаль в одиноком доме»)!.. Не забывается текст, держится в памяти! До сих пор звоном отдаются в ушах горькие слова сожаления человека в потрёпанном бешмете, который научил меня «плавать» в водах Чёрного озера: «Эх, надо было сбежать и в тёмный угол забиться!» Неужели придётся снова покинуть Казань, даже после обретения свободы?.. Вот, оказывается, какая сторона вопроса пугает мою душу! Если вернусь – отпустят! В этом я нисколько не сомневаюсь. Здешние наставники научили меня заглядывать вперёд: «С этих пор у тебя не будет ни одного простого дня, если жизнь однажды взнуздала тебя, она никогда уже не отпустит поводья!» – уверяли они. Впереди ещё, оказывается, дни, когда мне, взнузданному да осёдланному, придётся бить поклоны перед чванливыми гусаками и любезничать с вонючими хряками!..

В то время как я радовался успешно проведённой чистке японской печи в Волынке и словам благодарности офицерской жены, отец той девочки с шелковистыми волосами, злой коротышка-лейтенант прислал мне поношенный белый тулуп. Хлопая густыми ресницами, миловидная красавица-жена, стоя в сторонке, безмолвно поддерживала и одобряла поступок мужа. В бригаде моего близкого друга Ильи Марусяка был опытный и мастеровитый портной. Распоров шубу, он нам обоим сшил по тёплому облицованному камзолу. Брать его в дорогу или нет?.. «Брать!» – сказал кто-то из товарищей. Номерки к тому времени уже спороли и выбросили, однако портной, раздобыв где-то белую тряпку, написал на ней мой номер и пришил к камзолу. «Дорога длинная, много кого тебе на ней повстречать придётся!» – добавил он.

Кручусь-верчусь подобно предстоящей дороге, звук от каждого шага за моим окном больно задевает за сердце. На часы посмотреть не могу, я «утопил» их в коробке с зубным порошком. Более двухсот рублей денег тоже там… И письма от Козлова-Куманского, от Лены, из дома там же. Неужели это моя последняя, самая распоследняя ночь в Актасе?..

Дверь не скрипнула, шаги вошедшего тоже были мягки, но я всё же вскочил с места. Пришедший за мной надзиратель одним кивком головы приказал: «Айда!», пока следовал по бараку, он так же молча подгонял меня, оказавшись на улице, я протиснулся в заднюю, чуть приоткрытую дверь закрытого с четырёх сторон кузова машины.

Несмотря на свет полной луны над моей головой, в нутро кузова не проникал даже крохотный отблеск, как в мышиных глазах, дверь наглухо закрылась. Тронулись. Вобравшая в себя дневное тепло темнота проглотила меня с потрохами. Я оказался в чреве сказочного кита! Ноги – на железном полу, спина тоже упёрлась в толстое железо. Машина тихонечко гудит. Неужели сюда не могут проникнуть даже звуки? Неожиданно слева от меня кто-то шумно вздохнул, я вздрогнул, испугался. Стал прислушиваться, руками ощупал темноту. Человек! «Ты кто?» – спрашиваю, а горло моё от страха и неизвестности пересохло так, словно забилось песком пустыни, что голос почти не слышен, вопрос мой, видимо, остался не понятым. Клетка зажала не только меня, но и мой голос! Вдруг кто-то вцепился в мою руку. «Ты крепче держи меня, если будут выводить – не отпускай!» – прошептали рядом. Женская рука! Знал ли я прежде о том, что в женской руке скрыта неимоверная сила, или нет, не помню. После жаркого шёпота – «Не отпускай!» её рука ещё сильнее впилась в мою, наши руки словно растаяли и сплавились в одно целое. Ощупывая своими худыми пальцами приятные, немного влажные, мягкие, сладкие пальцы девушки, я чуть не рухнул без чувств. Что это? Сон, явь?! Она меня своими чарами удерживает или я её держу, не разобрать. «Кто ты?» – взмолились мои губы. Девушка произнесла несколько раз с мольбой и слезами в голосе: «Не отпускай меня, держи крепче! Пожалуйста, не отпускай!» – упрашивала она. А машина гудит, разгоняется всё сильнее, на сомкнутые руки легла и левая моя ладонь, лежавший на коленях узелок скатился на пол, послышался звон треснувшей, разбившейся посуды. Но я никакого внимания не обратил на эти звуки, всё моё существо, и душа, и тело, были поглощены мольбой девушки. По железной скамье незнакомка придвинулась ближе, вот её жаркие плечи упёрлись в меня, наши колени соприкоснулись. Как быть? Что сказать? Хотя приглушённые, чтобы не услышали, всхлипы испугали меня, но слов, призывающих к терпению, не нашлось, не могу заставить заработать как следует одурманенный тайным путешествием мозг, сижу себе и сижу, как полоумный. Долго мы ехали, охмурённый странным, подозрительным поведением девушки, я, кажется, потерял контроль времени.

Вдруг машина остановилась, громыхнул засов на задней двери, словно пытаясь раскрыть все тайны нашей клетки, в неё проникли лунные лучи, показался силуэт конвоира. «Слезай!» – приказал солдат. Хотя имени названо не было, я