Мать Тереза. Вера творит чудеса - Жан-Мишель ди Фалько

Детьми Марии она время от времени приходила в трущобы и больницы поддержать и утешить их. Это был один из многих видов ее деятельности, и она уделяла ему меньше времени, чем проверке ученических тетрадей и составлению школьного расписания. Голод 1943 года, межнациональные столкновения 1946-го и стечение сотен тысяч беженцев в Калькутту оставили в душе монахини-албанки глубокий след. Дело не дошло до того, чтобы она усомнилась в свой вере и своем призвании. Ее сомнение не касалось Его: «Если уж Господь поселился в вас, то это навсегда. Сомнение исчезает. Я никогда не сомневалась. Но я точно знаю: тверд был Он, а не я, и дело это Его, а не мое». Сомнение — роскошь, которую мог себе позволить только Тот, Кто поистине заслужил ее: Христос. Мать Тереза как раз и вспоминает последнюю ночь Его мучительных раздумий в Гефсиманском саду: «Христос в Гефсимании сомневался, но Его колебание длилось только миг. Тогда в Нем говорила человеческая природа. Когда же вы принимаете призыв и оставляете себя, приходит уверенность, сомнению не остается места. Когда Господь сказал: „Отче, в руки Твои предаю дух Мой, да будет воля Твоя“, Он принял призыв. А речь шла о Его смерти… Всякую вещь Он чувствовал точно так же, как мы с вами. Он был во всем нам подобен — кроме греха».

Сестра Тереза и не помышляла снова стать Гонджей Бояджиу. Она оставалась верна обетам. Но она хотела расширить область своего служения. Преподавания ей стало недостаточно. Этим могли заниматься и другие в миссии. Она же теперь желала лишь одного: целиком посвятить себя бедным, как писала ей Драна. Изнутри ее монашеского призвания выросло новое, которое сама она красиво назвала «призыв в призыве». Вот как она сама описывает его происхождение: «Это случилось 10 сентября 1946 года. Во время уединенной молчаливой молитвы я отчетливо услышала призыв в призыве. Было ясно, что он говорил: оставь Лоретский монастырь и посвятить себя служению ближним, живя среди них. Это было повеление. Откуда шел этот призыв, я понимала ясно. Не так понятно было, как на него откликнуться. Иными словами, я точно видела, куда мне идти, но не знала, как туда добраться. Я всей душой ощутила, что Господь Иисус Христос велит мне служить Ему в лице бедных, сирых, живущих в трущобах и вовсе бездомных. Господь звал меня служить Ему и идти за Ним к тем, кто вправду беден, жить так, как живут обездоленные, в которых и Он есть, в которых Он страдает, в которых Он жив».

Сестра Тереза выразила «призыв в призыве» в молитве, каждое слово которой должно обдумать и взвесить. Она написана без литературных претензий, слова ее совсем просты, но сила ее перевернула многие и многие десятки жизней: «Господи, свободным решением своим, одну любовь Твою имея опорой, хочу остаться здесь, исполняя волю Твою. Не хочу оглядываться назад. Бедные — братство мое. Их обеспеченность — моя обеспеченность. Их здоровье — мое здоровье. Мой приют — приют для бедных. И не просто для бедных, а для бедных из бедных. Для тех, к кому никто не смеет подойти, чтобы не заразиться, не замараться, потому в них кишат микробы и болезни. Для тех, кто не приходит молиться в храм, потому что им не во что одеться. Для тех, кто ничего не ест, потому что обессилел. Для тех, кто падает на улицах и знает, что умрет, а прохожие равнодушно пройдут мимо. Для тех, кто не может больше плакать, потому что выплакал все слезы».

От решения, принятого сестрой Терезой в Дарджилинге 10 сентября 1946 года, до основания ордена Миссии Милосердия прошло несколько лет. Церковь ступает медленно, и даже самые ревностные, самые порывистые ее служители, чтобы добиться разрешения на осуществление своих планов, должны проявить терпение и упорство. Первый этап: разговор с духовником. Им у сестры Терезы был иезуит из Бельгии отец Ван Эксем, солидный фламандец, который сразу посоветовал духовной дочери проявить терпение, бесконечное терпение. Такой жизненный выбор, какой делала сестра Тереза, — не решение, которое можно принимать сгоряча. Ей необходимо молиться, и много молиться, чтобы убедиться, что тут не безумная гордыня, которая не устоит перед первой же неудачей например, когда монахиня увидит, что «ее» бедные совсем не так хороши, как она ждет. И все же отец Ван Эксем согласился поговорить с архиепископом Калькуттским монсеньором Фернаном Перье о плане сестры Терезы.

Прелат был также иезуитом, родом из Франции, уже много десятилетий проживший в Индии. Он был совсем не расположен заниматься состоянием души какой-то монахини: хватало и других забот. Архиепископу приходилось вести переговоры с Национальным конгрессом о будущем положении католического культа и иностранных миссий в независимой Индии, притом отбиваясь от критики, вызванной его национальностью. Дело в том, что французы, в отличие от англичан, не дали независимости своим колониям: Маэ, Пондишери, Янаону, Карикалу и соседнему с Калькуттой Чандернагору. Только в 1954 году они согласились на их воссоединение с Индийским союзом. Поэтому Франция в стране была непопулярна, а выходцы из нее вызывали определенную неприязнь, так что им приходилось быть очень осторожными и воздерживаться от любых инициатив, которые можно было бы неправильно понять или перетолковать. Монсеньор Перье опасался, что власти воспримут разрешение сестре Терезе заниматься бедняками в трущобах как скрытую критику их неспособности обеспечить существование собственных граждан — тем более нежелательную, что она исходила бы от француза, чья страна так держалась за свои заморские владения. Поэтому архиепископ твердо отказался принять отца Ван Эксема.

Но он сделал одну уступку: согласился принять саму сестру Терезу и выслушать ее план. Сильная личность миссионерки произвела на прелата благоприятное впечатление, но решения он не переменил. Необходимо было подождать. Впрочем, будущая лауреатка Нобелевской премии не обижается на своего тогдашнего собеседника: «Архиепископ не мог тотчас разрешить монахине основать новый орден или конгрегацию, словно она особо отмечена свыше».

Сестра Тереза тем легче перенесла отказ, что она и не могла тотчас осуществить свою мечту. Недоедание во время Второй мировой войны и накопившаяся за шестнадцать лет непрерывной работы усталость на время подорвали ее здоровье. Врачи установили раннюю стадию туберкулеза и отправили Терезу на долгий отдых в Асансол, в штате Бихар, в 200 километрах от Калькутты. Итак, она была осуждена на долгое бездействие. Только в Конце 1947 года она вернулась в Калькутту и опять заговорила с отцом Ван Эксемом.

Духовник убедился в искренности желания своей духовной дочери, а вскоре и в том, что она физически и