Товарищество на вере. Памяти Инны Натановны Соловьевой - Анатолий Смелянский

в который проникает гнилостный воздух наступающей эпохи. Да, ты права, у нас если пьеса называется «Женитьба», то знаешь, что ее-то, женитьбы, как раз и не будет. В твоем случае я бы сказал, что твой труд именуется книгой, и это тот случай, когда возникает именно книга. Нечто имеющее свое развитие, композицию, то, что М. Чехов именовал понятием путь. Ты лишаешь это слово антропософского шарлатанства и возвращаешь историю этого театра и всех его людей в какое-то умопознаваемое поле. Все очерчено твердой рукой, несмотря на многочисленные опечатки. Опечатки – это проблема зрения, а не крепости духа и остроты смысла.

Завершай, пожалуйста, и осенью начнем готовить книгу к изданию.

АМС

17.08.2015

Москва

Толечка, дорогой, нет слов, как я тебе благодарна за все – именно за все, не только за щедрость отклика. Не знаю, верно ли я выбрала себе Чехова, едва ли верно, но в чем мне повезло – это в том, что судьба свела меня с тобою.

Я сейчас подыхаю, стараясь понять безумный последний год М. А., идиотскую инсценировку «Дон Кихота» (ужас, ужас!), историю с «Фролом»[7], ради которого он прервал репетиции этого самого «Дон Кихота» и останавливает свой гениальный «Дневник о Кихоте» (как уложить этот дневник с дурацкой инсценировкой!).

Словом, я в мучениях. Заодно читаю «Египетскую марку» – последнюю книгу Мандельштама того же 1928 года. Тот же мотив страха и бегства. Только без «Фрола». Не знаю, что выйдет. Стараюсь, как Мухтар. Целую, благодарю, мучаюсь.

05.09.2015

Москва

Дорогой Толя!

Не умею написать тебе записку – смешно, но это четвертый вариант!

Мне кажется, что я кончила эту книгу, но понятия не имею, что вышло. Волнуюсь страшно. Никогда так не волновалась. Имею все основания волноваться. Неприлично так выражаться, но за этой работой, в самом деле, вся моя очень затянувшаяся жизнь. Ты прав – я почти всех, о ком тут написано, знаю. Наверное, мне было лет семь, когда я с какими-то поручениями отца пошла в дом рядом с нашим («Дом Сверчка»). Если буду писать про это дальше, опять записку порву.

Обнимаю тебя и прошу меня за мой невроз простить.

Инна.

18.04.2016

Москва

Толечка, милый, что-то мы совсем потеряли друг дружку, а жизнь себе идет. Это неправильно, что она держит нас в отлучке. Меня слегка тормошили, я по просьбе Н. Хохловой[8] сочинила ей роскошный отчет дел сектора, а по просьбе Золотовицкого[9] (очевидно, в помощь ему в его объяснениях по министерству или просто так, к сведению) – довольно симпатичную бумагу о задачах нашей группы от ее возникновения, в настоящее время и на будущее. На всякий случай прошу Настю тебе переслать оба эти текста. Но не о них речь, а просто я скучаю по тебе, как сказано в хорошей пьесе «С любимыми не расставайтесь». Чем ты живешь? Как себя чувствуешь? Что тебе доставляет удовольствие? На что досадуешь? Мне доставляет истинное удовольствие, что чукча вернулся от вымотавших его обязанностей писателя и обрел себя как чукчу читателя. «Пока я с Байроном курил, пока я пил с Эдгаром По», люди наготовили и подарили мне множество замечательных книг. Я снова и снова распространяю мнение: у нас чудо как хорошо сейчас в нашей науке, и школы в ней отлично обозначились, и у каждой достижения и удачи, и вот последняя из трудов группы Фельдмана[10] – последняя весна Мейерхольда, день за днем воссозданные миражи хорошего (хорошего в том, что уже не нарастает ужасное, какое-то послабление очевидно, все обнадежены). Чудо реконструкции воздуха, каким он был, каким обманывались. Мне кажется, что нынешние триумфы документалистики могут дать движение мысли. Публикации Сахновского, Коонен, вышел двухтомник «Любви к трем апельсинам», книжища записок В. Г. Малахиевой-Мирович «Маятник жизни моей» – ее пребывание в доме Тарасовой: блики, очерк конца И. Москвина и пр., взятое в ракурсе вплотную и поневоле с низкой точки. Ох, Толя, и поговорить не с кем. Суета сует и всяческая суета «и общий злой дребезг». Милый, когда же ты приедешь? Дай хоть какие-нибудь указания, а то я маюсь. Иг. Як. [Золотовицкий] упросил пока не сдавать должность, сделал это убедительно, и в самом деле сдавать ведь дела некому. А дела не так уж пусты. Я вполне серьезно писала свои наброски, которые дала ему незаконченными.

Три ректора. О. Табаков, А. Смелянский, И. Золотовицкий. Фото И. Александрова

Короче, очень хочу твоего возвращения. Не только в силу личной моей к тебе любви, а еще и по делу. Жалко, если оно, дело, пропадет. Приезжай или хоть напиши, как мне быть дальше. Вот не умираю несмотря на то, что время умирать давно вышло. В житие Аввакума любимая моя строчка: «Побредем еще, Петрович», говорит бедная протопопица, когда сани где-то за Енисеем в очередной раз вывернуло.

Целую. И.

19.04.2016

Бруклайн

Инночка, с утра обрадовала ты меня своим письмецом, хотя представить себе людей Минкульта, читающих твои отчеты, просто не могу. И они, кстати, и не должны читать, мы им никогда этого не посылали, поскольку формально у нас есть люди науки, но нет подразделения научного (формально!).

А вот твое письмецо я сохранил и поместил в электронную папку на рабочем столе компьютера, там вся наша переписка за два года, все твои тексты в разных редакциях и т. д. Надеюсь, приеду в мае, хотя планы мои много раз уже менялись, и все эти недели, что мы не общались по телефону, были заполнены медициной, последними разборками с Минкультом, беспрерывными звонками в Ленинку директору по фамилии Вислый[11] и т. д. В пятницу делали МРТ (здесь MRI – ядерно-магнитный резонанс головы моей). От этого зависит, прилечу ли я в мае или нет. Надеюсь все же появиться и при встрече все тебе расскажу.

Настроение меланхолическое: ну, типа в ожидании Годо.

Про Петровича ты вспомнила очень и очень кстати.

Т.

Может, успеем в мае провести презентацию твоей книги? Это было бы вишенкой на торте…

31.05.2016

Москва

Дорогой, ты уехал, не давши мне надписать книжку, – можешь сделать это под мою диктовку и изображая мой нынешний идеально неразборчивый почерк, но ты и так знаешь, что бы я могла тебе сказать на полагающемся на то месте близ заголовка.

Спасибо за все. Спасибо за то, что эта книга вышла.

Судя по тому, что я сейчас выслушиваю от прекрасных и разных людей, – ты был прав,