В Московской битве. Записки командарма - Филипп Иванович Голиков

Я порицал себя за то, что не выяснил у командующего фронтом дальнейшей задачи армии и не получил более определенных данных о плане действий своих соседей справа – кавкорпуса П.А. Белова и 50-й армии И.В. Болдина.

Уйма сложных, нерешенных вопросов обступила со всех сторон. Ведь через трое суток армия уже должна была перейти в наступление. Времени для подготовки явно не хватало. Собственно, его не было вообще. Перевозки войск армии по железной дороге запоздали. Большинство дивизий еще не прибыло. Дорог был каждый час. Армейские инстанции, начиная с меня – командарма, могли взять для себя лишь ничтожно малое время. Дивизиям нужно было отдать предварительные распоряжения о подготовке к выступлению и каждой из них скорее поставить боевые задачи. До этого же требовалось принять решение для армии в целом. Принять решение на реальные боевые действия армии! Да еще такого состава, как 10-я: одиннадцать дивизий, сто тысяч бойцов!

Решение на наступление

5 декабря, т. е. накануне дня контрнаступления, была получена письменная директива Военного совета фронта о боевой задаче 10-й армии:

«10-й резервной армии с исходного положения Захаров, Пронск нанести главный удар в направлении Михайлов, Сталиногорск (Новомосковск. – Ф.Г.). Вспомогательный удар стрелковой дивизии – от Зарайска через Серебряные Пруды в направлении Венева. Важнейшая задача – разбить группу Гудериана и овладеть районом Сталиногорск, Узловая к исходу 10.12.41. Начало наступления армии с исходного положения с утра 6.12.41.

Для обеспечения армии слева и связи с Поповым[19] в направлении Пронск, Епифань вести не менее дивизии с задачей овладения районом Епифань не позже исхода 10.12.41»[20].

Итак, армия получила свою первую боевую задачу.

Как это ни странно, но мы вступали в сражение недостаточно осведомленными в общей оперативной обстановке.

К началу контрнаступления на западном направлении при общем равенстве сторон в людях противник все еще превосходил нас в артиллерии (1,6: 1) и в танках (1,4: 1). По числу самолетов мы превосходили противника (1,3: 1), но из-за того, что в составе наших ВВС было еще много самолетов устаревших конструкций, качественного преимущества в авиации мы не имели. Все же советское командование вводом резервов сумело создать на направлениях главных ударов полуторное превосходство в личном составе. По артиллерии и танкам некоторое превосходство продолжало оставаться на стороне противника[21].

В 10-й армии имелась возможность создавать лишь совершенно незначительные артиллерийские плотности: 3–6 орудий, а вместе со всеми минометами – 9—10 стволов на 1 километр фронта. Чтобы правильно судить об этой плотности, необходимо учитывать, что к началу своего наступления 10-я армия имела всего лишь 244 орудия дивизионной и полковой артиллерии (не хватало по штату 80) и 22 полковых миномета калибра 120 мм (недоставало по штату 74). Батальонных и полковых минометов калибра 82 и 120 мм было всего 36 %: имелось 255, а не хватало 450. Зенитных (25 и 37 мм) пушек было 27 вместо 96. В ряде дивизий – 325, 326 и 239-й – зенитных орудий не имелось вовсе. О танках и говорить не приходится.

По стрелково-пулеметному вооружению нам недоставало 8 тыс. винтовок (имелось 65 632), 3500 автоматов (имелось 1200) и 1300 пулеметов (имелось 2040).

Что касается непосредственной оценки боевой задачи, поставленной армии, то она, на первый взгляд, казалась не столь трудной.

Указанное ей направление главного удара из района Рязани на Михайлов и далее на Новомосковск являлось кратчайшим. Оно выводило на самые чувствительные и самые важные узлы группировки противника восточнее Тулы.

Успех первого удара по району Михайлов, успешное развитие наступления на Гремячее, Новомосковск могло привести к крушению обороны всего восточного фланга армии Гудериана и создавало угрозу выхода войск 10-й армии в тыл его силам, действовавшим между Тулой, Каширой, Михайловом и Новомосковском[22].

Трудным моментом при выработке решения являлось весьма поверхностное знание противника. Конечно, на войне с таким обстоятельством приходится встречаться нередко. Однако из всех проведенных мною армейских и фронтовых операций в Великой Отечественной войне наша осведомленность о противнике здесь была наименьшей. Нам было известно кое-что лишь о тех частях противника, которые находились перед войсками армии непосредственно в первой линии[23].

До последнего момента не было ясности и в намерениях главных сил 2-й танковой армии. Лишь только после войны мы узнали из мемуаров Гудериана, что в ночь с 5 на 6 декабря он отдал приказ «прекратить это, – как он выражается, – изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию верхнее течение реки Дон – река Шат – река Упа, где и занять оборону»[24], и что через два дня после начала контрнаступления Западного фронта верховное немецко-фашистское командование отдало приказ о переходе к стратегической обороне.

Принимать решение в таких условиях, конечно, было непросто. Сколько возникало намерений и вариантов! Путь был один: на своих главных направлениях создать решающее превосходство сил, гарантирующее от активных контрмер противника.

Армия развертывалась в широкой полосе 110–115 км. Ее главные силы сосредоточивались от центра полосы наступления к ее левому флангу на фронте в 50 км, где создавалась группировка в восемь дивизий[25]. Из них три ставились во второй эшелон.

Исходный рубеж наступления назначался на линии: Зарайск – Пронск – Гремячка (9 км севернее Скопин). Переход в наступление с этого рубежа был назначен в 4 час. 00 мин. 6 декабря. Каждой дивизии было приказано вести разведку боем и иметь сильные головные и боковые отряды походного охранения.

Авиация получила задачи вести разведку противника по основным направлениям, действовать на его изнурение в районе Михайлова и бороться с резервами на случай их подхода к Михайлову.

Центр тяжести усилий в первый день наступления армии сосредоточивался на г. Михайлове. В нем находилась главная группировка 10-й мотодивизии противника.

Для гарантии успеха наступления на Михайлов должны были двинуться три дивизии: 328-я с фронта, а 330-я и 324-я – с флангов.

Командующий фронтом утвердил решение без замечаний, поправок и каких-либо советов. Вопрос о наступлении, сущность решения и план действий войск армии был рассмотрен 4 декабря на совещании с командирами и комиссарами дивизий, а также с руководящими армейскими работниками. Самым сложным из всего, с чем мы столкнулись на этом совещании, был вопрос о том, как обеспечить своевременность перехода армии в наступление с заданного рубежа под утро 6 декабря.

По условиям железнодорожных перевозок армии и последующей в местах выгрузки работы по вооружению и