Афоризмы русских военных моряков - Николай Александрович Каланов

Корнилов Владимир Алексеевич

1806–1854

Вице-адмирал (1852). Участник Наваринского сражения, начальник штаба Черноморского флота(1850—1854), герой Крымской войны.

…18 ноября произошло сражение в Синопе. Нахимов со своей эскадрой уничтожил турецкую и взял пашу в плен. Синоп-город теперь развалина, ибо дело происходило под его стенами и турки с судами бросались на берег и зажгли их. Битва славная, выше Чесмы и Наварина…

Без методы и терпения нельзя ожидать успеха ни в каком учении.

Всякое искусство тогда только прочно вкореняется в ум и в память человека и тогда только может быть применено им к разным обстоятельствам, когда обучение основано на рассуждении и понятии цели и назначения всего, к нему относящегося.

Действовать соединенно, помогая друг другу, и на самое близкое расстояние, по-моему, лучшая тактика.

Детям завещаю, – избрав один раз службу государю, не менять ее, а приложить все усилия сделать ее полезною обществу…

Если нам придется дать сильнейшему врагу сражение на море, то останется пожалеть только об одном: некому будет донести о ходе дела, ибо мертвые не воскресают.

Каждый адмирал, достигнув своего звания через командование своими судами, должен быть знаком с деталями морской артиллерии не менее каждого из морских артиллеристов.

Командир обязан обращать особенное внимание на поведение каждого офицера и каждого лица, в его команде состоящего, дабы, зная их достоинства, он мог употреблять их по способностям, а в случае надобности или опасного предприятия – мог бы всегда избрать таких, коих искусство и мужество обещали бы успех.

Мы даем командирам обсужденные и испытанные данные и тем облегчаем их труд; мы даем им канву, по которой они могут вышивать различные узоры. Нельзя стеснять командиров: кто сумеет сделать лучше – пусть делает.

Напрасно вы это делаете, доктор, я не ребенок и не боюсь смерти; говорите прямо, что надо делать, чтобы провести несколько спокойных минут.

Нераспорядительность или беспечность в отношении к сохранению здоровья команды не должна быть ничем извиняема.

Неуважение к врачу говорит о неуважении к самому себе.

Неужели вы меня не знаете, смерть для меня не страшна; я не иp тех людей, от которых надо скрывать ее.

Ничто так не показывает порядка на судне, как исправный вид его и спокойствие на нем тотчас после всякого действия.

Отступления не будет: если горнист затрубит отход, не верьте ему; если я прикажу отступать, убейте меня.

Позади нас море, впереди неприятель, помни: не верь отступлению!

Помни каждый, что для успеха надо думать не о себе, а о товарище.

При могущем встретиться бое я не считаю нужным полагать какие-либо наставления: действовать соединенно, помогая друг другу, и на самом близком расстоянии, по-моему, – лучшая тактика.

Пусть прежде поведают войскам слово Божье, а потом я передам им слово царское.

Товарищи, на нас лежит честь защиты Севастополя, защиты родного нам флота! Будем драться до последнего! Отступать нам некуда, сзади нас море.

Что же делать, когда у нас, на Руси, не созрело понятие общего блага, общей пользы! Горько признаться, а оно так! Всякий думает только о собственных своих выгодах, о собственном своем чине.

Гончаров Иван Александрович

1812–1891

Русский писатель. Три года был секретарём адмирала Путятина на фрегате «Паллада» совершавший кругосветное плавание в 1852–1854 гг. На основе путевых написал книгу «Фрегат „Паллада“. Для России XIX века такая книга была почти беспрецедентной.

Всякий раз, когда я подъезжаю к морю….я всегда испытываю какую-то приятную, чудесную минуту. На меня с воздухом моря пахнет будто бы далью и поэзией прекрасных, теплых стран.

Дальнее плавание населит память, воображение прекрасными картинами, занимательными эпизодами, обогатит ум наглядным знанием всего того, что знаешь по слуху, и, кроме того, введет плавателя в тесное, почти семейное сближение с целым кругом моряков, отличных своеобразных людей и товарищей.

…Искренний моряк – а моряки почти все таковы, – всегда откровенно сознается, что он не бывает вполне равнодушен к трудным или опасным случаям, переживаемым на море. Бывает у моряка и тяжело и страшно на душе, и он нередко, под влиянием таких минут, решает про себя – не ходить больше в море, лишь только доберется до берега. А поживши неделю, другую, месяц на берегу, – его неудержимо тянет опять на любимую стихию, к неизвестным ему испытаниям.

Море и тянет к себе, и пугает, пока не привыкнешь к нему,

Нигде человек не бывает так жалок, дерзок и по временам так счастлив, как в море.

Огромные холмы с белыми гребнями, с воем толкая друг друга, встают, падают, опять встают, как будто толпа вдруг выпущенных на волю бешеных зверей дерется в остервенении, только брызги, как дым, поднимаются, да стон стоит в воздухе.

Что за безобразие, или, пожалуй, что за красота!.. "Буря – прекрасно! поэзия!" – скажете вы в ребяческом восторге, – писал он. – Может быть оно и поэзия, если смотреть с берега, но быть героем этого представления… право незанимательно.

Я ещё не сказал о некоторых важных выгодах морской жизни. Например, там нельзя жить дурному человеку, то есть с дурным характером, правилами… Или, ежели и попадется такой человек, он непременно делается хорошим – хоть на время по крайней мере. Там каждый шаг виден, там сейчас взвееят каждое слово, угадают всякое намерение, изучат физиономию, потому что с утра до вечера все вместе, в нескольких шагах друг от друга, привыкают читать выражения лиц, мысли.

Завойко Василий Степанович

1812–1898

Адмирал (1874). Участник Наваринского сражения, кругосветный мореплаватель, один из пионеров освоения Тихоокеанского побережья, первый военный губернатор Камчатки, организатор и руководитель героической обороны Петропавловска-Камчатского во время Крымской войны (1853–1856).

Только 20 числа я был на Кавалькадо, и признаюсь, один вид с её вершины вознаградил меня за все, этот вид по истине можно назвать волшебным. Одним взором обозреваешь все: город, рейд с кораблями, острова с деревьями, даль моря, вздымающуюся одна над другою горы… и все это в самой прелестной миниатюре. Я забылся, глядя отсюда; как будто очутился посредством ковра-самолёта, Бог знает, в каком царстве, тридесятом государстве;