Атман. Книга 1 - Екатерина Витальевна Белецкая

— Понимаю, — примирительно сказал в ответ Скрипач. — В принципе, для старых погребов или подполов это норма, но я лично всё-таки за другие конструкции. В которых прохладно, но при этом сухо и чисто, как минимум. Вот у нас в Борках когда-то…

— Рыжий, давай только не устраивай вечер воспоминаний, — попросил Ит. — Да, там был хороший погреб. Но ты вспомни, сколько мы его копали, и сколько потом с ним возились, чтобы сделать чистым и сухим. Не думаю, что у двух не очень молодых и не очень здоровых женщин были силы и средства на такую работу. Это сложно, это недешево, за этим надо ухаживать и поддерживать.

— Сам же сказал, чтобы без вечера воспоминаний, — хмыкнул Скрипач. — Но вообще да, всё так и есть. В общем, подпол был. И кошка в него залезла. Дана, а в дом из подпола она попасть могла или нет?

— Ммм… — Дана нахмурилась. — Если люк открыт, то да. Могла. Если закрыт, то нет, конечно. А почему вы в окно не заглянули? — вдруг сообразила она.

— В какое именно окно? — спросил Ит. — Там их шесть на первом этаже, и четыре не втором. И на всех задернуты занавески, ничего не видно.

— Правда? — с интересом спросила Дана. — Странно. Обычно мама не задергивала. Но, может быть, в тот раз… хотя…

— В какой тот раз? — спросила Лийга.

— Ну, в тот раз, который находится в локации, — объяснила Дана. — Вы когда завтра пойдете, поищите какую-нибудь щелочку в занавесках, и посмотрите, — посоветовала она.

— Расскажи о расположении помещений в доме, — попросил Ит. — Что на первом этаже, что на втором?

— Так, — Дана на секунду смолкла, вспоминая. — Значит, первый этаж. За дверью тамбур, он тесный и крошечный, бабушка говорила, что это отсечка для холодного воздуха. Из него две двери, одна в помывочную, вторая на кухню, она же столовая. Очень неудобное место, — пожаловалась она. — Терпеть не могла там бывать.

— Почему? — спросила Лийга.

— Потому что сплошные двери. Целых три. Одна в тамбур, и две — в комнаты. Там даже толком ничего поставить не получалось, и готовить было неудобно, потому что ты стоишь, что-то режешь, а мимо кто-то проходит, и обязательно толкнет. Не нарочно, а просто потому что места мало.

— Сколько окон в этой кухне-столовой? — спросил вдруг Ит.

— Два, — ответила Дана уверено. — На север, и на восток. Тесное холодное помещение было, да ещё и двери эти дурацкие. О чём они думали, когда это строили?

— В помывочной было окно? — спросил Ит.

— Нет, — Дана помотала головой. — Там не было. От окна холод, поэтому там окна никто не делал. Лампочка на потолке была, да и всё. Грели воду на плитке, и там из ведра мылись. В тазу, — добавила она с усмешкой. — А потом таз с грязной водой надо было тащить в огород, и выливать под кабачки или под огурцы. Вот такая помывочная.

— Ясно, — кивнул Ит. — Дальше комнаты, верно?

— Верно, — согласилась Дана. — Бабушкина, побольше, и наша с мамой, меньшая. Она потом моей стала, мама перебралась в большую. Ну, когда бабушка умерла.

— И сколько окон было в каждой из комнат? — спросил Ит.

— В бабушкиной два, в нашей с мамой одно, — ответила Дана.

— Погоди, — вдруг сообразил Скрипач. — Мы сейчас насчитали пять окон. Три в комнатах, два в кухне. Но мы-то видели их шесть!

— Вот именно, — кивнул Ит. — Отсюда вопрос — почему в доме, который в локации, появилось новое окно, и какое именно из окон будет лишним?

— Сейчас вычислим, — тут же оживился Скрипач. — Ага… угу… направо, стало быть, кухня, дальше комнаты… Дана, окна, которое слева от двери, не должно существовать, — уверенно сказал он. — Потому что это окно принадлежит помывочной, а там окна, как ты говоришь, не было.

— Точно, — кивнула Дана. — Я уже и сама поняла.

— Рисунки были как раз под этим окном, — тихо сказал Ит. — Рисунки и жасмин.

— Жасмин там точно был, а окна точно не было, — уверенно произнесла Дана.

— Ты помнишь, что ты там рисовала, под жасмином? — спросила Лийга.

— Если честно, не очень, — Дана опустила взгляд. — Почему-то я хотела рисовать на стенах, а бабушка могла за это выдрать крапивой. Вот я там и пряталась, и что-то рисовала. Что именно? Ну, что обычно рисуют девочки, наверное. Цветы, солнце…

— Лошадок, бабочек, — покивал Ит. — И ещё кое-что. Неужели не помнишь?

— Покажи, — попросила Дана. — Вы ведь снимали считки, верно?

— Смотри, — Ит вывел фрагмент изображения на визуал. — Не узнаешь?

— Ой. Ангел, — Дана несказанно удивилась. — Это же ангел! Конечно, я его узнаю. Вот странно, почему он там сохранился. Дом же потом перекрасили, и его замазали.

— Теперь подробнее, когда именно перекрасили дом, и что за фокус такой с этим ангелом, — приказал Ит. — В каком возрасте ты его нарисовала, и почему? Откуда ты вообще взяла этот сюжет, и почему в подписи ты называешь ангелом себя?

* * *

— Понимаете, я в детстве любила придумывать всякое, — немного смущенно начала Дана. — То есть сейчас-то я понимаю, что придумано оно было лишь отчасти, это на самом деле в большей степени воспоминания тех людей, которыми я когда-то была, но… в общем, после одного моего рассказа бабушка рассердилась, и выдала мне эту идею, про ангелов, которые сидят на булавочной головке. Мол, придумать можно многое, даже тысячу ангелов на иголке, но к истине эти придумки не имеют никакого отношения, потому что тысяча ангелов на иголку не поместится. Вот только она позабыла, что говорит с шестилетним ребенком, который всё понимает… как бы сказать… немного не так, как планировала бабушка. Из-за её рассказа я чуть позже решила, что, наверное, ангел на иголке — это и есть я