Атман. Книга 1 - Екатерина Витальевна Белецкая

— Более чем интересно, — подтвердил Скрипач, когда увидел то, на что ему указывал сейчас Ит.

На стене, полускрытые ветвями жасмина, находились рисунки. Детские рисунки, сделанные, по всей видимости, цветными карандашами. Картинки эти, вне всякого сомнения, рисовала та самая девочка, которой сейчас являлась взрослая Дана — их исполнение и стиль более чем соответствовали шести-семи годам, но вот сюжеты…

— Два танцующих коня, — сказал Скрипач. — Ну, с натяжкой, конечно. Вот ручей, а вот две лошадки. Рыжая и черная.

— А вот две бабочки, — Ит указал на следующее изображение. — Две бабочки над двумя цветками. И два человека, которые заштрихованы так, что очень напоминают нитяных человечков Варвары Агаповой. Она вспоминала, рыжий. Или вспоминали тени прошлых личностей, что тоже более чем вероятно.

— Возможно, — кивнул Скрипач. — Но, в таком случае, вот это что такое? — он указал на рисунок, находившийся в некотором отдалении от прочих, имевший меньший размер, и…

— Тут что-то написано, — с удивлением произнес Ит. Надпись располагалась у самой земли, на подгнившей доске, и, чтобы прочитать её, Иту пришлось лечь.

— Чего там? — с любопытством спросил Скрипач.

— Сейчас… «Я ангел который танцует на острие иголки. Моим ножкам больно, но я должна танцевать. Если танцевать сны никогда не умрут». Любопытно. И картинка тоже любопытная.

— Сложновато для дошкольницы, — покачал головой Скрипач. — Знаков препинания, как я понимаю, там нет?

— Точки есть, запятых нет, — Ит кое-как встал, отряхнул рукава рубашки. — Написано печатными буквами, и очень мелко. Эту картинку, с ангелом на иголке, она явно пыталась спрятать получше.

— И если бы не кошка, мы бы её никогда не нашли, — справедливо заметил Скрипач. — Слушай, может быть, если выманить кошку, она нам покажет что-то ещё?

К сожалению, кошка категорически отказалась от выманивания. Прислушавшись, они поняли, что да, кошка действительно находится в погребе, и занимается там какими-то своими делами, но ни на кис-кис, ни на обещания угостить она так и не вышла. Скрипач предложил ещё раз прогуляться вокруг дома, и осмотреть цоколь и доски по низу, вдруг найдутся другие рисунки, но осмотр не дал ровным счетом ничего. Ни рисунков, ни надписей больше не было. По всей вероятности, девочка рисовала лишь там, где можно было спрятаться, и где её никто не видел. Куст жасмина для этого прекрасно подошел, а вот дальше цоколь был везде открыт, и там девочка рисовать не рисковала.

— Любопытная получается картинка, — заметил Скрипач, когда они закончили осмотр. — Значит, обе суб-личности в детстве у неё как-то себя проявляли, выходит дело. А потом, по всей видимости, перестали.

— Да, на момент встречи с нами Дана только плела всякие штуковины, она не рисовала, и про картинки ничего не говорила, — подтвердил Ит. — Свои собственные воспоминания и свой опыт перекрыли то, что она, пусть отрывочно, могла помнить в детстве. Знаешь, а ведь это страшно, на самом деле.

— Почему? — Скрипач нахмурился.

— Потому что Дана, по сути, порождение Слепого Стрелка, — объяснил Ит. — Она не осознавала это, но чувствовала. Так жить… — он запнулся.

— Другим было не лучше, — мрачно сказал Скрипач. — Они все, и принцессы, и наблюдатели, являются такими порождениями.

— Они хотя бы первичны, а Дана — вторична. И мне кажется, она в последние годы стала это понимать и ощущать, причем всё сильнее и сильнее, — Ит тяжело вздохнул. — Стала нервной, дерганной, появились какие-то тайны. Потом их этот договор с Лийгой, план, который они придумали… это ведь не только ради нас было сделано, рыжий. И сейчас мы здесь не только и не столько ради нас. Понимаешь?

Скрипач с сомнением посмотрел на Ита, потом пожал плечами.

— Не знаю, — ответил он после нескольких секунд молчания. — Может, ты и прав. Один только скиб, который Лийга теперь таскает, не снимая, чего стоит. Вот зачем ей это нужно? Она в последние годы скиб вообще не надевала, носила обычные платья, а теперь — на тебе, пожалуйста. Попробуем с ними поговорить об этом?

— Не думаю, что они обе станут разговаривать с нами про эти вещи, — Ит покачал головой. — Это явно темы не для нас. Они говорят об этом друг с другом, но не с нами.

— Почему? — спросил Скрипач.

— Потому что они что-то решили, и теперь я догадываюсь, что, — Ит тяжело вздохнул. — Мне кажется, что они обе думают, что если они отправят нас домой, им обеим станет легче. Ситуация-то безвыходная, и для потенциального учителя, и для несбывшегося наблюдателя.

— Только Вета Штерц, она же Светлана Сугробова, довольна всем и во всём, — Скрипач невесело усмехнулся. — Вот уж кому повезло.

— Ну и хорошо. Повезло и повезло, ты что-то имеешь против? — спросил Ит.

— Да нет, в принципе. Не имею. Просто обидно за Лийгу и Дану, — объяснил Скрипач.

— Ещё бы. Это да, конечно, обидно, — подтвердил Ит. — Выходим? Или ещё тут погуляем?

— Давай погуляем, — Скрипач огляделся. — Прошерстим для очистки совести малинник, и вон те заросли. Я, конечно, ненавижу топинамбур, но сейчас я в него залезу, и устрою там шухер.

— С каких это пор ты ненавидишь топинамбур? — удивился Ит.

— С тех пор, как ты развел на Окисте плантацию этой нечисти, а потом заставлял всех копать его руками, — сердито сказал в ответ Скрипач. — Цинний тебе, конечно, было мало, задачу требовалось усложнить, и ты прекрасно справился. Ладно, пойдем. Раз решили, надо делать.

— Это да, — согласно кивнул Ит.

* * *

— Кошка залезла в продух? — с интересом спросила Дана. Скрипач кивнул. — Вполне может быть. Подпол в доме я прекрасно помню, а если был подпол, то были и продухи, наверное. Я, правда, этот подпол терпеть не могла.

— Почему? — спросил Ит с интересом.

— Там мерзко пахло, — Дана поморщилась. — Плесенью, кислятиной, сыростью. И стеллажи с бабушкиными банками были все какие-то склизкие. Прикасаться к ним было противно. Бабушка посылала меня иногда достать огурцы или компот, я доставала, конечно, но есть из банок, которые там