Тропами святого Урала. Часть 1 - Александр Смольников

и хранилищем для особо ценных товаров, таких как меха. Конечно, ценнее всего была церковная утварь, искусно созданная в мастерских Строганова: вышивка, кубки, инкрустированные драгоценными камнями обложки для Библии, эмалированные изображения. Добротность творений строгановских мастеров была известна по всей России.

Впереди уже встречающие махали руками и что – то выкрикивали. Струг ударился о берег. Григорий степенно сошёл первым на берег, поклонился отцу, степенно обнялся с ним, потом с братьями.

– Ну, Григорий, здравствуй, дорогой мой! Отдохнёшь с дороги, помоешься и потом ко мне с братьями для отчёту! – И отец с тремя красавцами сыновьями, сопровождаемые приветственными возгласами толпы, выдвинулись к дому, отдав распоряжения на разгрузку привезённых товаров.

5.4. Дела хозяйские

Дом у Строгановых хороший, большой и хозяйство большое!

Григорий окинул взглядом внушительное здание в три этажа, состоящее из нескольких поставленных рядом срубов под одной двускатной кровлей. Оно резко выделялось своей высотой среди прочей рядовой застройки. К хоромам примыкала шестиэтажная башня высотой около тридцати метров. Нижний, подклетный этаж хором, не имел проемов, а верхние были, наоборот, хорошо освещены регулярно расположенными окнами. Двухмаршевое крыльцо с четырехскатной кровлей над нижним рундуком (площадкой) и с "бочкой" над вторым вело в сени. Живописность композиции здания усиливала поставленная над сенями еще одна декоративная башенка с четырехскатным шатровым покрытием и полицей.

Перед домом радостно улыбалась жена Григория, Мавра Григорьевна, с дочками Ириной и Марфой. Дети не выдержали и рванули к отцу, с разбега взлетев в отцовы руки и повиснув с двух сторон у него на шее.

– Папка! – раздалось на весь двор.

Григорий радостно подкинул вверх по очереди дочерей, потом приобнял жену и расцеловал всех.

Дом Аники Строганова 16 век в Сольвычегодске

Взяв дочерей на руки, проходя коридорами, Григорий с гордостью смотрел на обустройство дома, видно было, что внутри здания также всё монументально, как и снаружи. Все помещения хором были весьма пышно украшены. В горницах находились большие столы "с дубовыми столешницами", иконы в золотых и серебряных окладах, медная, серебряная и стеклянная посуда, часы "немецкое дело", ковры из шкур белых медведей. По стенам висели музыкальные инструменты, и даже имелась "клетка попугайская".

Григорий поднял Марфу на руки и поднёс к клетке, та постучала по ней, и испуганный попугай, убежав в дальний угол, запричитал:

– Страш-но, страш-но, не тро-гай Ричарда, не трогай Ричарда!

Дворовой мальчик с вещами Григория вприпрыжку бежал сзади, с завистью смотря на девочек.

Содержание такого дома, многоотраслевая деятельность и непрекращающееся строительство требовало огромного количества рабочих рук, что составляло порядка двухсот тридцати человек, а вся же дворня Строгановых в 1570–1571 годах насчитывала свыше шестисот человек. Для них недалеко от своего дома Строгановы построили большой двор с многочисленными хозяйственными постройками. Весь комплекс двора с хоромами, впоследствии обнесенный стенами, превратился в самостоятельный укрепленный центр, своего рода город в городе. Двор Строгановых располагался в западной части Сольвычегодска, в восточной же находился административно-торговый центр с воеводским начальством. Здесь же, на центральной площади, стояли деревянный соборный храм Воскресения, два кабака и дворы церковников.

5.5. Таинство ночи

Помывшись в бане, Григорий в длинной белой рубахе зашёл в спальню с полотенцем на плече. В комнате возле кровати на небольшой прикроватной тумбочке стоял подсвечник из трёх рожков зажжённых свечей, блики огоньков которых медленно плясали, отбрасывая тени на стены и потолок. Кровать являлась главным атрибутом спальни, по углам её стояли столбы и поперечины на них, с которых красивыми волнами спадали различные цветастые материи, придавая особый интим для находящихся внутри этого буквально царского ложа людей. Постель была откинута, но Мавры не было.

Он подошёл к кровати, сел на белоснежную постель и провёл ладонью руки по простыне, ещё пахнущей колодезной водой и чистотой, будто её только прополоскали и отгладили чугунным утюгом.

Он поднял голову и осмотрелся. В это время Мавра вышла из угловой тени из – за ширмы, даже не вышла, а выплыла лебёдушкой в белом ночном одеянии с распущенными русыми волосами, ступая босиком по персидскому огромному ковру.

– Маврушка, – прошептал Григорий, – Краса моя бескрайняя!

Он почувствовал, как истосковавшееся в дальнем походе тело заломило истомой, замлело от предвкушения объятий его суженой, его Маврушки.

Мавра остановилась, глядя в глаза Григорию любящим теплым взглядом. В это время с её плеч на пол, зашуршав, сползло то самое, прикрывавшее её белое одеяние.

– О-о! Простонал Григорий, подбежал к любочке своей, поднял на руки и закружил её по комнате, всё сильней и сильней прижимая любимую жёнушку к себе, каждым кусочком своим ощущая её тело, грудь, спадающие волосы. Губами нашёл её губки, страстно поцеловал. Мавра тихонько сладостно застонала:

– Суженый мой, Гришенька, люблю тебя до смерти, сокол мой ясный!

Григорий отнёс жену на кровать. Её руки судорожно стягивали с него рубаху, она упала на спину, откинула руки за голову, раскинув шёлковые волосы по подушке. Григорий, уже захваченный любовной игрой, заворожённо остановился, глядя на красивые плавные очертания её тела.

– Красивая какая она у меня! – пролетело у него в голове.

– Маврочка, моя! Жизнь моя! – прошептал он в розовое маленькое ушко жены.

И всё закружило, заплясало в танце любви, сопровождаемом лёгкими стонами, криками, запахом нежности тел двух любящих людей. Глубоко где – то внутри прорвалось дыхание вечера, перешедшее в стон, отдавшееся дрожью тел на этой красивой царской кровати. Потом всё стихло и только медленно протянутая рука к гасильнику, ухватилась за ручку этого прибора и расслабленными уже совершенно движениями, колпачком этой старинной вещицы, загасила фительки любви прошедшей ночи, чтоб эти огоньки никому ничего не рассказали и, умерев, унесли за собой таинство двух сердец.

5.6. Отец и сыновья

Наступил следующий день. Аника Фёдорович сидел за большим дубовым столом с разложенными ровными стопками бумаги на нём, а также перьями для письма, перебирая листочки, вчитывался в содержимое донесений. В комнату вошли сыновья.

– Здравствуй, отец, мы пришли к докладу, батюшка, к тебе, – проговорил старший Яков.

– Садитесь вон на лавку, родимые.

Сыновья с шумом разместились по лавкам. Аника Фёдорович с гордостью в глазах оглядел молодцев своих и произнёс:

– Яков вот у нас приехал на днях, сам с товаром походил, приказчики его спускались в Астрахань, Бухарские страны. Теперь благо Астрахань отошла к Московскому государству, можно с торговлей выходить и на Персию через Каспий. Так что все собрались, слушайте! А ты, Григорий, скажешь, что и как у тебя на севере случилось, потом,