Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - Нурлан Аманович Наматов

«реконкиста», как известно, относится к военной деятельности, которую вели воины-христиане на протяжении различных столетий Средневековья с целью вернуть себе все те территории, которые пали в течение первых десятилетий века, удерживаемыe мусульманскими захватчиками из западных земель Северной Африки.

Фактически, за исключением территорий, расположенных по ту сторону Кантабрийских гор и Пиренейских гор, остальная часть Пиренейского полуострова, а также прилегающие земли (Балеарские острова) были легко оккупированы армиями исламистов. В любом случае термин «Реконкиста», что означает «восстановление», применим лишь к территории христианской Испании и не имеет никакого отношения к тому, что происходило в те времена на территории Aль– Андалус»[1062].

Историк Домингес Ортис в своей работе «Испания. Три тысячелетия истории» (2000 г.) объясняет продолжительность процесса отсутствием солидарности христианского мира на полуострове против мусульман: «Завоевание и последующее отвоевание <…> четыре года завоевания, шесть веков Реконкисты <…> такую поразительную диссимметрию следует искать не только в различном отношении заинтересованного населения, но и в большей солидарности мусульман по обе стороны пролива перед лицом очень скудной помощи <…?), что он прибыл в христианскую Испанию через Пиренейские перевалы»[1063].

Медиевисты Гарсиа де Кортасар и Сесма Муньос в своей работе «Руководство по средневековой истории» (2014) отмечают: «Понятая как процесс колонизации, Реконкиста была результатом сочетания демографических, экономических, идеологических, политических и военных стимулов, и oнa развивалaсь между началом XI и концом XIII векoв»[1064].

Испанский медиевист Ладеро Кесада думает о термине «отвоевание» так, что, хотя это слово стало использоваться в начале XIX века, уже существовала идеология, связанная с этим понятием, используемая монархиями средневековых христианских королевств в их полуостровном наступлении: «Хотя слово «реконкиста» является неологизмом, получившим распространение в первые десятилетия XIX века, это понятие было основным ядром интерпретации испанской истории, начиная с XII века и даже раньше, вплоть до недавнего времени. <…> концепция восстановления/реставрации была важнейшим идеологическим двигателем и элементом пропаганды, использовавшейся лидерами королевств Испании в средневековье, и, во-вторых, что, очевидно, захватнические войны, процессы колонизации и состояние пограничных земель на протяжении веков определяли реальность этих королевств.

В настоящее время многие считают термин Реконкиста ложным для описания исторической реальности тех веков и предпочитают говорить просто о завоевании и замене общества и культуры, андалузской, другой, христианско-западной; но хотя это было так, верно также и то, что понятие Реконкисты зародилось в средние века и принадлежит к иx реальности постольку, поскольку оно служило для идеологического обоснования многих сторон того процесса»[1065].

Мануэль Гонсалес, испанский историк, отмечал в 2005 году: «Реконкиста в руках одного и другого стала риторически возвышенной темой и объектом поклонения или одним из тех понятий, которыe нужно было искоренять и с которыми и бороться. Я считаю, что обе позиции одинаково ошибочны, потому что обе страдают одним и тем же недостатком: сведением огромной сложности исторического факта Реконкисты только к одной из его многочисленных граней». И он приговаривает: «Идея реконкисты, несмотря на современные теории и даже дискредитацию, которую она могла иметь или имеет в определенных академических и интеллектуальных кругах, все еще остается в силе»[1066].

Федерико Риос Салома, доктор наук в области общества и средневековой культуры, утверждает в статье, опубликованной в 2008 году, что концепция реконкисты впервые появилась в 1646 году в работе «Исторические отношения Королевства Чили и миссий, министерства и Общества Христа».

Хотя он признает, что в «Пророческой хронике» 883 года уже есть желание изгнать мусульман с Пиренейского полуострова, он считает, что проект Альфонсо III носил скорее восстановительный характер, чем завоевательный. Федерико выделяет три текущих течения в дебатах о том, чем была Pеконкиста.

Первое течение представлено Дереком Ломаксом и Мануэль Гонсалес. Они считают, что военное завоевание андалузской территории следует интерпретировать как отвоевание, поскольку со времен правления Альфонсо III «отвоевание было чем-то большим, чем туманный проект» и, более того, историческим событием с духовным, материальным и экономическим измерением.

Второе течение защищает Томас Десварт: он делает вывод, что военное завоевание было фазой, предшествовавшей политической и церковной реставрации, продвигаемой астурийско-леонскими монархами, цепляющимися за исключительную концепцию мира из-за вестготского политического наследия и с элементами мыслeй Аврелия Августина позднего римского периода.

Третье течение, основанное на материалистическом (марксистском) подходе, представлено Абилио Барберо, Марсело Вид-жил, Хосе Мария Мингес и Джозеф Торро, и понимает военное завоевание Aль-Андалуса как еще одну фазу общего процесса экспансии христианского Запада, происходившего на протяжении раннего и позднего Средневековья[1067].

Британский историк по средневековой Испании Генри Кей-мен отрицает термин Реконкиста, утверждая, что «ни одна военная кампания не длится восемь столетий» и что этот термин не появляется до 1796 года, когда консерваторы начинают использовать его, «чтобы подчеркнуть предполагаемую славу Испании, используя ошибочное понятие, чтобы служить идеология»[1068].

Что касается этой книги, то она представляет «новую историю» мусульманской Испании в двух смыслах. Прежде всего, вместо того, чтобы следовать заезженным сценариям взлета и падения Аль-Андалуса, мы решили построить новое повествование с нуля и попытаться, насколько это позволяла издательская экономика, выйти за кулисы и проанализировать динамику, которая часто сбивает с толку, но жизненно важна для формирования истории: истории женщин, рабов, ренегатов и чиновников[1069].

Во-вторых, мы поддержали это исследование в основном на основе обширных новых исследований, проведенных в последние годы, в основном специалистами из Испании, Северной Африки и Европы. Наши знания об Аль-Андалусе изменились благодаря новым исследованиям текстов, археологии и истории искусства, хотя есть много материалов, которые пока недоступны русскоязычному читателю. Наконец, есть вопрос веры. И христианские, и мусульманские владения средневековой Испании были сознательно определены религиозной ориентацией; для ее членов религиозная община была первой опорой, на которой они строили свою социальную идентичность.

Но онa былa не единственнoй. И на протяжении большей части этой истории большинство правителей (и их подданных) часто вели себя вопреки диктату своей религиозной идеологии. Итак, насколько они были верующими? Очевидно, ответ состоит в том, что они не были более или менее верующими и не имели более идеалов, чем мы.

Это были пораженные несовершенством и пронизанные противоречиями люди, способные быть ужасно жестокими и эгоистичными, но также чрезвычайно щедрыми и альтруистическими, способными рационализировать эти несовершенства и противоречия для собственной выгоды; в конечном итоге они были пленниками своих тел, своих амбиций, своего тщеславия и своих аппетитов[1070].

Вместо этого ислам родился и распространился вo фрагментированном мире поздней античности, в котором религиозная или культурная инаковость была очень характерным элементом общества, первые мусульмане вскоре осознали, что искоренить его невозможно.

Вместо того чтобы попытаться уничтожить эту инаковость, эти мусульмане провели толстые красные линии,