Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков

# От Булата Союз давно добивался «письма», но хотели также, чтобы он обругал изд-во «Посев» и тех, кто прикосновенен к изданию книг. Он отказывался: его исключили из партии. В конце прошлой недели дело его должно было разбираться на райкоме. Видимо, его оставили, согласившись на эту редакцию письма, в которой нет ничего его унижающего[86]. #

30 нояб. (…) # Поеду сегодня в город. # В 1968 г. я покинул дачу 19 ноября; в 1969 — 6 ноября; в 1970 — 31 октября; в 1971 — 5 ноября. # Так долго я еще не жил в Загорянке, пожалуй. Это отчасти из-за проводки газа, а отчасти из-за квартирных дел и жажды одиночества. #

2 дек. (…) # [спор с Левой] о письме Окуджавы: он его осуждает. Нет, он неправ. #

3 дек. (…) # Е.А. рассказала страшную историю про жену Голубкова[87]. (…) # Что Лева узнал про Дара и Панову[88]. У Д.Я. был микроинфаркт, и он попал в больницу. За это время Боря Вахтин[89] поселил в доме экономку, которая взяла в руки все дела. Какие-то грязные провокации. Он в ресторане дома Маяковского увидел Д.Я. пьющего водку, и громко сказал: — Вот куда идут мамины деньги!.. И еще что-то в этом роде. Вера Федоровна не в полном сознании, и м.б. ей внушили, что это Д.Я., устал от нее и ее бросил. Мне никогда не нравился Вахтин. Малоталантливый франт и ловкач. Но такого и я от него не ожидал. # Кто мог думать, что брак В.Ф. и Д.Я. так кончится? Полное разложение нравов… # (…) # От Веры ни слуху ни духу. # (…) # Лева едет в Ленинград, но мне неловко попросить его привезти мне мою старую «Эрику» от Эммы[90]. Т. е. неловко не затруднять Леву, а потому что это может, как ни странно, огорчить Эмму и даже выглядеть какой-то демонстрацией. ##

4 дек. (…) # Ночью «Г[олос] А[мерики]» передавал (московский корреспондент Крейзер, кажется)[91], что П. Якир «кается» и выдает множество людей (…) Я всегда считал, что пьяницам нельзя доверять. Какая грустная и чисто русская история! # Я был у него один раз в начале 60-х годов, а последний раз видел его на дне рождения у Стеллы Корытной (которая потом повесилась). (…) # Я рассказал Леве и Ц.И. кратко свой новый замысел — комедию о сумасбродной девчонке, влюбившейся в немолодого и счастливо женатого мужчину и поставившей себе задачу добиться взаимности. У нее ничего не выходит и она думает, что сердце ее разбито, но на самом деле она внутренне выросла от этой «драмы». Нечто от «Кандиды» Шоу, но озорнее и парадоксальнее. О том, как полезно в юности разбивать себе сердце. Они оба сказали, что им понравилось, но по-моему Лева лучше понял замысел. Хочу назвать это, как когда-то хотел назвать совсем другой сюжет — «Милое чучело». Если бы суметь написать это недлинно, в двух актах, то можно разбогатеть. Главное: написать иронично и изящно. # Вечером все радиостанции сообщают о том, что П. Якир раскололся. Если это правда, — а на это похоже, — то конечно он жалкая фигура. Ведь не пытали же его. Не давали водки, подумаешь… Даже былого «конвеера» наверно не было[92]. Меня больше недели мучали лишением сна. Правда, мне нечего было признавать. Но Раппопорту на это было наплевать: он только хотел, чтобы я подтвердил его выдумки[93]. И я на это не пошел, хотя и не считаю себя героем. Брр, противно… #

5 дек. (…) # Бибиси сообщает, что Жоресу Медведеву разрешено год проработать в одном из английских университетов. Это прежде всего показывает необычайное разнообразие приемов, которыми Андропов борется с фрондой. Одних (Бродский, Есенин-Вольпин) он высылает совсем[94], других командирует (Ж. Медведев и Челидзе), третьих сажает и доводит до раскаяния (Якир), четвертым уменьшает сроки ссылок и отсидок (П. Литвинов, Синявский). Это умно и ново в репрессивной тактике Лубянки. В случае с Жоресом Медведевым он еще несомненно хочет разлучить братьев[95]. Но остается проблема Солженицына (плюс новая проблема Максимова). Каким ключом откроют эту проблему? #

6 дек. (…) # Вечер. Пишу это в городе. # Нашел здесь письмо композитора Глеба Гладкова[96], пишущего балет по «Давным-давно». Он так мне долго не отвечал, потому что письмо затерялось в Консерватории и только что ему переслано. # (…) Он живет поблизости — на ул. Черняховского. Предлагает увидеться. (…)

10 дек. (…) Вчера умер Марьямов. (…)

11 дек. (…) # Вчера сражался с нахалкой-мышью, победил ее и выкинул на улицу. # Без пяти одиннадцать. Лунный отсек [корабля «Аполлон»] опустился на Луну в заданной точке. «Г[олос] А[мерики]» передавал подробный репортаж с голосами космонавтов, их репликами. # Как это волнует! Какие замечательные ребята! ##

17 дек. Пришли самые темные дни в году. За газетами хожу, как ночью — по-прежнему в 7 часов. # (…) # Сегодня в полтретьего ночи «Аполло-17» повернул на путь к Земле. Космонавты потеряли ножницы. #

18 дек. (…) # Сегодняшний день надо считать днем переезда в этом году с дачи. #

21 дек. Самый короткий день в году. # (…) # Эти дни не слушаю заграничное радио — тут все забивают. Скучно: привык. # Космонавты благополучно приводнились. ##

25 дек. (…) # Надо уже писать поздравления к Новому году. Как ни вертись, и при всей моей изоляции штук 15–20 послать придется. # Вера как в воду канула. Обиделась на то, что я не помчался, высуня язык, смотреть ее фильм? Есть еще и другая догадка…. #

27 дек. (…) Франц. радио сообщило, что разрешена эмиграция Синявскому. Поедет ли он? (…)

29 дек. Вчера, кажется, умер Боря Ямпольский[97]. # (…) # Бандероль от В. с книгами, когда-то у меня взятыми, но с перепутанным адресом (квартира 49). Это, конечно, «шаг»: дело не в книгах. # (…) # Прочитал в двух номерах христианского «Вестника» еще два отрывка из воспоминаний о детстве П. Флоренского[98]. Это интересно, а местами просто очень хорошо. Умно написано о несовместимости Достоевского с его семьей из-за отрицания в ней «истерики» и «позы». У меня так же: у нас дома не читали Достоевского и даже его