Генрих Ягода. Генеральный комиссар государственной безопасности - Леонид Михайлович Млечин

живопись». Как это случается со многими операторами, решил попробовать свои силы в режиссуре. И снял этот фильм на студии «Союздетфильм» – ведь речь идет о воспитании молодого поколения.

В те годы шпионы постоянно возникают на экране. Без них кино – не кино. На эту тему снимаются десятки фильмов. Возникает ощущение, что вокруг одни шпионы, шпионом может оказаться каждый. Поэтому железный закон жизни – бдительность.

Как у Владимира Высоцкого:

А сама наложит тола под корсет.

Ты проверяй, какого пола твой сосед.

Большевики отрезали страну от мира. Железный занавес появился не после Второй мировой войны, а еще после Гражданской. При советской власти выезд из страны сразу запретили. Разрешались только служебные командировки (они были очень редкими), и для многих закончились печально: обвинением в шпионаже и смертным приговором. Иностранцев пускали в СССР только в силу необходимости, встречаться с ними было рискованно даже для уполномоченных на то лиц. Воспитали уверенность в том, что всякий иностранец – шпион.

В фильмах того времени, как правило, сразу видно, кто настоящий советский человек, а кто шпион. По лицу, по манерам поведения. Подбирались соответствующие типажи. Кто может быть шпионом? Иностранный корреспондент, официант в ресторане – по советским понятиям неуважаемая профессия, а еще лучше – родственник уже осужденного врага народа…

В фильме «Высокая награда» показаны иностранные разведчики – сотрудники некоего посольства. Авторы тщательно избегают указания на то, чьи именно шпионы орудуют у нас под боком. Логично предположить, что это немецкие агенты. Но фильм вышел на экраны в 1939 году, в год налаживания отношений с нацистской Германией.

Сильный сценарный ход: агент иностранной разведки – цирковой клоун, который получает указание от резидента прямо во время представления. Это могло быть смешно: ну, какой из клоуна шпион! Но как-то невесело. Потому что это точная примета времени: шпионом могли объявить любого.

В фильме «Высокая награда» есть еще чудный персонаж – милая девушка, которая ночью срочно едет на Лубянку, чтобы донести на любимого человека. Это не кинообраз. Такова реальная жизнь. Доносили соседи, друзья, родственники и даже любимые люди. Доносили из чувства страха, по собственной воле, потому что были запуганы или потому что делали карьеру. Эта часть архивов госбезопасности остается закрытой, поэтому мы не осознаем истинные масштабы доносительства.

В работе репрессивной машины доносы не имели большого значения. Аресты и ликвидации проходили по программам, которые по указанию свыше вырабатывались аппаратом госбезопасности. Иначе говоря, в практическом смысле система не очень нуждалась в доносах. Но они были необходимы как часть жизни. Как подтверждение того, что советский человек свято верит в то, что ему внушают, и готов ежечасно, ежеминутно помогать аппарату.

Немалому числу людей служба в ГУЛАГе и на Лубянке не просто предоставляла средства к существованию, а создавала привилегированный образ жизни. Это видно хотя бы из материалов по делу Ягоды, когда составляли справки о том, как он использовал служебное положение, чтобы украсить жизнь собственную и своих друзей, сослуживцев.

В системе НКВД служили примерно миллион человек. Вместе с семьями это несколько миллионов. Для них в существовании ГУЛАГа не было ничего ужасного. А если еще учесть партийный и государственный аппарат и их семьи? Что же удивляться, что в нашем обществе существуют прямо противоположные точки зрения на сталинские репрессии, ГУЛАГ и органы госбезопасности?

Глава тридцатая

Врачи-убийцы

Особая – зловещая – роль в сценарии процесса, который на глазах всей страны разворачивался в Доме Союзов, предназначалась обвиняемым-врачам, которых назвали преступными подручными Генриха Ягоды.

На скамье подсудимых сидели известнейшие в стране медики – Лев Григорьевич Левин, Дмитрий Дмитриевич Плетнев, Игнатий Николаевич Казаков.

Почему выбрали именно их?

Все диктаторы пытались продлить свой век. Даже когда они приказывали молчать всей стране, то прислушивались к своим докторам.

При советской власти многие врачи озаботились тем, как продлить драгоценную жизнь вождей. Известный большевик Александр Александрович Богданов создал Государственный научный институт переливания крови и доказывал, что массивными переливаниями можно «омолодить» изношенные организмы советских руководителей.

Академик Александр Александрович Богомолец, видный патофизиолог и будущий вице-президент Академии наук, засел за теорию долголетия. Он тоже возлагал надежды на переливание крови.

«Академик А.А. Богомолец, доктор Казаков и другие, – вспоминал министр здравоохранения СССР академик Борис Васильевич Петровский, – изучали результаты стимулирующих доз перелитой крови для омоложения, а также голодание, введение цитоксических сывороток, лизатов, веществ различных трав, гормонов. Однако все методы оказались неэффективными».

Игнатий Казаков пытался стимулировать своих высокопоставленных пациентов переливаниями крови и введением различных сывороток и гормонов. К Казакову обратился и Сталин. Доктор обещал избавить вождя от псориаза, хронической болезни кожи. Провел курс лечения белковыми препаратами – лизатами, получаемыми в результате гидролиза внутренних органов животных.

С точки зрения современной медицины, метод малоэффективный и даже знахарский. Но Сталину лечение немного помогло. Казакову позволили создать собственный институт, назначили директором и научным руководителем Государственного научно-исследовательского института обмена веществ и эндокринных расстройств наркомата здравоохранения. Не пожалели ему и валюты на импортное оборудование.

У Казакова нашлись восторженные поклонники. Вдова главного редактора «Известий» Ивана Гронского вспоминала:

«Человек, стоявший на грани открытий, которые должны были произвести революцию в медицине – эндокринологии, Казаков лечил не больной орган, а заставлял работать его антагониста. Он был замечательный диагностик, от его взгляда ничто не ускользало, обращал внимание на цвет лица, глазных белков, влажность рук.

Игнатий Николаевич был среднего роста, плотный, подтянутый, черные волосы и темные глаза. Знакомство Ивана с ним состоялось в 1925-26 годах. Иван был болен – совершенно не мог работать, отказывала голова. У него было сильнейшее переутомление. Он прошел обследование у лучших мировых знаменитостей, работавших в Кремлевской больнице. Диагноз – атрофия сердца. Предписан полный покой года на два-три.

Рекомендовали обратиться к Казакову. Иван долго отказывался, говорил, что его смотрели “светила”, но все же к Казакову поехал. Игнатий Николаевич занимался тогда частной практикой, принимал больных где-то в подвальном помещении.

Тщательно осмотрел и выслушал Ивана. Заявил, что Плетнев ошибся: “У вас маленькое спортивное сердце и никакой атрофии нет, в этом вы можете быть спокойны, болезнь ваша – результат страшного переутомления. Вы – большевики, народ волевой, вы волей заставляете работать перегруженный организм, и, в конце концов, он совершенно отказывается работать”. “У вас, должно быть, сближенное кровяное давление”, – предположил он. Измерил, чего не сделали врачи Кремлевки. Действительно, давление оказалось 105/95. Сделал каких-то четырнадцать анализов, назначил диету. Обещал через месяц “поставить на ноги”. Иван подумал – “шарлатан”. Кремлевские врачи не могли ничего