Формирование института государственной службы во Франции XIII–XV веков. - Сусанна Карленовна Цатурова

к ближайшим советникам отца. В этой весьма непростой ситуации Парламент отправляет трех президентов и восьмерых советников, генерального прокурора и пристава к новому королю для выяснения положения служителей верховного суда, а тем временем решает, как сохранить свое лидерство в церемонии похорон. Все три палаты Парламента собрались 4 августа и постановили, что если ко времени похорон делегация еще не вернется, то вместе с президентом рядом с катафалком пойдут «три наиболее старых» (les plus anciens) советника-мирянина и понесут четыре конца балдахина, «как это вошло в обычай» (ainsi qu'accoustumé est). Остальные советники будут поддерживать балдахин, а секретари и нотариусы прошествуют рядом с президентами и советниками. Приставам Парламента поручено находиться вокруг катафалка, дабы сдерживать давку и защищать парламентариев от возможных помех. Особо оговаривается одеяние всех участников: четверо держателей концов балдахина должны быть облачены в «алые мантии, подбитые горностаем, с алыми опушенными шапками на голове», остальные «так, как они одеты при объявлении приговоров»[1954].

Этот ритуал не только подчеркивал преемственность с прежними церемониями похорон монархов (место членов Парламента и их парадное одеяние), но и содержал новые важные дополнения, свидетельствующие о значении корпоративного принципа организации верховного суда. Таковым является прежде всего право советников с наибольшим стажем заменить президентов у катафалка, что вполне соответствовало правилам карьерного роста. И в целом весь строй Парламента призван был продемонстрировать за стенами Дворца в Ситэ иерархию служб внутри верховного суда. Благодаря сохранившимся описаниям современников мы знаем, что только они окружали катафалк, однако в самой траурной процессии участвовали и представители иных ведомств: вслед за принцами крови, духовенством и университетом в ней шествовали служители Палаты счетов, одетые в черные траурные одеяния, затем члены Палаты прошений Дома короля, наконец королевский прево Парижа и служители Шатле; замыкали процессию горожане[1955].

Перипетии оформления церемониала похорон монархов и места служителей короны у катафалка и в траурной процессии показывают механизм превращения казуса, вызванного конкретными политическими обстоятельствами, в обычай, который отныне освящен «незапамятной традицией». Однако, как и в иных правах и прерогативах королевских должностных лиц, неустранимость личностного принципа при монархической власти сказалась и здесь: в конечном счете, от короля зависело соблюдение сложившихся ритуалов, так что их повторение наглядно свидетельствовало о союзе государя и его служителей.

Если место служителей короны у траурного катафалка, при всех отступлениях от церемониала, имеет однозначную и в определенном смысле простую трактовку, то их участие в парадном въезде нового монарха после коронации в Париж отличается существенно более сложным ритуалом и более значимыми для института службы атрибутами. Об этой сложности свидетельствует уже тот факт, что чиновники приняли участие в этой процессии как отдельная группа достаточно поздно, в 1431 г., да еще для встречи короля с сомнительной легитимностью, главы «соединенного королевства» Франции и Англии Генриха VI. История этой церемонии также свидетельствует в пользу отмеченного выше механизма превращения конкретного казуса в «незапамятную традицию».

На основе протоколов Парламента позволительно сделать следующие выводы. Вряд ли служители верховных ведомств в столице до 1431 г. могли остаться в стороне от приготовлений и проведения столь важной церемонии. Однако в этот раз они приняли в ней участие как самостоятельная группа, встретив короля за стенами города (церемония extra muros). Такая акция потребовалась парламентариям ввиду сложностей во взаимоотношениях с новыми властями. Поскольку король, въезжая в столицу, обязан был не только повторить клятву, даваемую при коронации, но и выслушать прошения (requête) от всех групп горожан, ответ на которые был его своеобразным «пропуском в город», парламентарии решили использовать эту церемонию для выяснения своих дальнейших перспектив в планах властей[1956]. Однако вызванная конкретными драматическими обстоятельствами деталь церемонии сохранится при последующих въездах королей. Просьбу от имени Парламента всегда будет отныне высказывать первый президент, и она останется с тех пор неизменной: охранять и поддерживать власть и авторитет служителей короны Франции[1957].

Не менее важно, что форму своего участия в церемонии (одеяние, порядок следования, знаки власти) парламентарии также определяли в 1430–1431 гг. самостоятельно. При этом, как и город в целом, они намеревались предстать в наибольшем блеске, что особенно контрастировало с их нищенским существованием при англо-бургиньонах[1958]. Важно, что они установили порядок шествия не только для членов Парламента, который единственный сталкивался с этой проблемой ввиду своей численности и структуры палат, но и для всех остальных служителей короны в столице. Кроме того, в 1431 г. помимо президентов, советников, секретарей и судебных приставов, входивших в состав корпорации, решено было включить в процессию Парламента также его адвокатов и прокуроров. Это решение также сохранится в церемониале в дальнейшем[1959].

Порядок шествия членов Парламента в 1431 г. призван был продемонстрировать иерархию палат, а также принципы корпоративной организации, что придает этой церемонии особую ценность для нашей темы. Итак, процессия строилась следующим образом: сначала шли судебные приставы, причем половина их возглавляла шествие, а другая следила вдоль колонны за соблюдением порядка и предохраняла от давки, как это делалось и на церемонии похорон короля; затем следовали четыре нотариуса, за ними — секретари по представлениям и по уголовным делам, после них секретарь по гражданским делам как глава всей парламентской документации, замыкал эту часть процессии первый судебный пристав. Советники трех палат Парламента двигались в таком порядке: сначала президенты, затем советники по двое, клирик и мирянин, в строгой иерархии сроков службы (selong antiquité), за ними генеральный прокурор и адвокаты короля, замыкали шествие адвокаты и прокуроры Парламента, также по двое и согласно выслуге лет[1960].

Еще важнее, на мой взгляд, зеркальное отражение в ней идущей навстречу процессии: перед королем, въезжающим в столицу, выступают последовательно «воины, арбалетчики, рыцари и бароны», однако принцы крови идут только следом за ним и никогда ему не предшествуют, что подчеркивает положение короля как «первого среди равных»[1961]. Точно также президенты Парламента, которые считаются внутри корпорации «такими же советниками и не имеют над ними власти», идут во главе корпуса судей[1962]. В этой зеркальности двух двигавшихся навстречу друг другу процессий с наибольшей наглядностью воплотились принцип «репрезентации персоны короля», который лежал в основе статуса и прерогатив верховного суда, и теория «двух тел короля».

Статус Парламента как главного ведомства короны Франции подкреплялся его местом и в общей процессии служителей короля. Первыми выступали во главе с королевским прево Парижа служители Шатле (лейтенанты, экзаменаторы, адвокаты, прокуроры, нотариусы, конные сержанты и сержанты с жезлами); за ними шли чиновники Палаты счетов, затем — Казначейства, за ними — Палаты прошений Дома короля. Замыкал шествие Парламент, и эта перевернутая