Тотем и табу. «Я» и «Оно» - Зигмунд Фрейд

class="p1">Возникает искушение, исходя из этого, изменить часть психоаналитической теории. Кажется вполне очевидным, что вытеснение и невротическое образование возникают именно из конфликта между мужскими и женскими стремлениями, то есть из бисексуальности. Однако такое понимание имеет пробелы. Из двух противоположных сексуальных течений одно сообразно «Я», другое же ущемляет нарциссический интерес; поэтому оно подвергается вытеснению. Также и в этом случае именно «Я» вводит в действие вытеснение в пользу одного из сексуальных стремлений. В других случаях подобного конфликта между мужественностью и женственностью не существует; имеется только одно сексуальное стремление, настоятельно требующее признания, которое, однако, сталкивается с известными силами «Я» и поэтому отвергается. Гораздо чаще, чем конфликты внутри самой сексуальности, встречаются другие, возникающие между сексуальностью и моральными тенденциями «Я». В нашем случае подобный моральный конфликт отсутствует. Стало быть, подчеркивание бисексуальности в качестве мотива вытеснения было бы чересчур однобоким; подчеркивание конфликта между «Я» и сексуальным стремлением (либидо) охватывает все явления.

Учению о «мужском протесте» в том виде, как его разработал Адлер, можно противопоставить, что вытеснение отнюдь не всегда принимает сторону мужественности и касается женственности; в большом количестве случаев именно мужественность подвергается вытеснению со стороны «Я».

Впрочем, более правильная оценка процесса вытеснения в нашем случае привела бы к оспариванию того, что нарциссическая мужественность имеет значение единственного мотива вытеснения. Гомосексуальная установка, возникающая во время сновидения, является столь интенсивной, что «Я» маленького человека оказывается неспособным с нею справиться и защищается от нее при помощи процесса вытеснения. С этой целью в качестве помощника привлекается противоположная ей нарциссическая мужественность гениталий. То, что все нарциссические побуждения исходят от «Я» и остаются при «Я», а вытеснения направлены против либидинозных объектных катексисов, необходимо сказать только во избежание недоразумений.

От процесса вытеснения, с которым, пожалуй, нам не удалось справиться до конца, перейдем к состоянию, которое возникает при пробуждении от сна. Если бы в процессе сновидения мужественность действительно одержала верх над гомосексуальностью (женственностью), то мы должны были бы счесть преобладающим активное сексуальное стремление с уже явно выраженным мужским характером. Но об этом нет и речи, сущность сексуальной организации не изменилась, анально-садистская фаза продолжает существовать, она осталась господствующей. Победа мужественности проявляется только в том, что в ответ на пассивные сексуальные цели господствующей организации (которые являются мазохистскими, но не женскими) теперь возникает реакция страха. Победоносного мужского сексуального побуждения нет, имеется только пассивное и сопротивление против него.

Могу себе представить, какие трудности доставляет читателю непривычное, но необходимое строгое разделение активно-мужского и пассивно-женского, и поэтому не стану избегать повторений. Итак, состояние после сновидения можно описать следующим образом: сексуальные стремления были расщеплены, в бессознательном достигнута ступень генитальной организации и конституирована очень интенсивная гомосексуальность; кроме нее, существуют (вероятно, в сознательном) прежнее садистское и преимущественно мазохистское сексуальные течения; «Я» в целом изменило свою позицию в отношении сексуальности, оно находится в состоянии отрицания сексуальности и со страхом отвергает господствующие мазохистские цели, подобно тому как оно реагировало на более глубокие гомосексуальные цели образованием фобии. Стало быть, результат сновидения оказался не столько победой мужского течения, сколько реакцией против женского и пассивного. Было бы натяжкой приписать этой реакции характер мужественности. «Я» не имеет сексуальных стремлений, а лишь заинтересовано в самозащите и в сохранении своего нарциссизма.

Теперь рассмотрим фобию. Она возникла на уровне генитальной организации, демонстрирует нам сравнительно простой механизм тревожной истерии. «Я» защищается развитием страха от того, что оценивает как слишком большую опасность, от гомосексуального удовлетворения. И все же процесс вытеснения оставляет после себя след, который нельзя не заметить. Объект, с которым связалась внушающая страх сексуальная цель, в сознании должен замениться другим. Осознается не страх перед отцом, а страх перед волком. Процесс также не ограничивается образованием фобии с одним содержанием. Через какое-то время волк заменяется львом. С садистскими побуждениями в отношении мелких животных конкурирует страх перед ними как представителями соперников, возможных маленьких детей. Особенно интересно возникновение фобии бабочки. Оно словно повторяет механизм, создавший в сновидении фобию волка. Благодаря случайному поводу активируется старое переживание, сцена с Грушей, чья угроза кастрации начинает действовать лишь впоследствии, а в то время, когда была произнесена, никакого впечатления не оставила[231].

Можно сказать, что страх, который причастен к образованию этих фобий, является страхом кастрации. Это высказывание не противоречит той точке зрения, что страх произошел из вытеснения гомосексуального либидо. В обоих способах выражения имеется в виду один и тот же процесс – «Я» отнимает либидо у гомосексуального побуждения, которое превращается в свободно плавающую тревогу, а затем может связаться в фобии. Разве что в первом способе выражения обозначается также мотив, побуждающий «Я».

При ближайшем рассмотрении оказывается, что это первое заболевание нашего пациента (не принимая в расчет нарушений, связанных с принятием пищи) не исчерпывается фобией, а должно пониматься как настоящая истерия, к которой наряду с симптомами страха относятся также явления конверсии. Часть гомосексуального побуждения закрепляется в задействованном в нем органе; с этого времени, а также позднее кишечник ведет себя как истерически возбужденный орган. Бессознательная, вытесненная гомосексуальность удалилась в кишечник. Именно эта часть истерии оказала затем наибольшую службу при разгадке последующего болезненного состояния.

Теперь нам должно хватить храбрости приступить к объяснению еще более сложных условий невроза навязчивости. Представим себе ситуацию еще раз: господствующее мазохистское и вытесненное гомосексуальное сексуальные течения, им противостоит «Я», охваченное истерическим отвержением; какие процессы превращают это состояние в невроз навязчивости?

Превращение происходит не спонтанно благодаря дальнейшему внутреннему развитию, а под посторонним влиянием извне. Его очевидный результат состоит в том, что стоящее на переднем плане отношение к отцу, которое до сих пор находило выражение в фобии волка, теперь выражается в навязчивой набожности. Не могу оставить без внимания то, что процесс у этого пациента недвусмысленно доказывает утверждение, которое было выдвинуто мной в работе «Тотем и табу» об отношении тотемного животного к божеству. Там я пришел к тому, что представление о божестве не является дальнейшим развитием тотема, а возникает независимо от него из общего для них источника и приходит ему на смену. Тотем – это первая замена отца, бог же – более поздняя, в которой отец вновь обретает свой человеческий образ. Это же мы обнаруживаем и у нашего пациента. В фобии волка он проходит через стадию тотемистической замены отца, которая тут прерывается и вследствие новых отношений между ним и отцом заменяется фазой религиозной набожности.

Влиянием, которое вызывает это превращение, является опосредствованное матерью знакомство с учениями религии и со Священной историей. Именно к этому результату стремилось воспитание. Садомазохистская сексуальная организация постепенно сходит на нет,