Лабинцы. Побег из красной России. Последний этап Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска - Федор Иванович Елисеев

Нам это особенно понравилось. Мы теперь поняли – «кто он».

– Да Вы не беспокойтесь, хозяин. Мы белые офицеры, пленники, и сюда насильно присланы, – говорит Богаевский.

– Бел-лые?.. Значить, колчаковцы? – радостно спрашивает он. – Я сам у Колчака служил и вот вернулся зря в село, но Колчак придет иш-шо! Мы их всех тут живьем спалим, – уже совершенно откровенно выпалил он и повернулся к нам.

Услышав все это, мы сказали точно – кто мы. И подружились с ним крепко и искренне.

– Как Вас зовут? – спрашиваем, чтобы ближе сойтись с ним.

– В селе зовут Ляксандрович, а мая имя Митрий, – поясняет.

Он высокий, сухой, жилистый мужик со светло-рыжей бородой, лет сорока. На ночь нам щедро настлали соломы на полу, покрыли каким-то рядном, хозяева поделились своим подушками, и мы беззаботно заснули в крестьянской хате.

Состав спортивных курсов

Моя личная цель была – дождаться весны, спада снега и… бежать. Бежать за границу, в Финляндию, как ближайшую страну от сих мест.

Весь состав курсов представлял собой спортивную полувоенную организацию, «батальон» до 400 человек молодежи, в него входили и два взвода сельских учителей и учительниц, которые, пройдя курс, должны преподавать гимнастику детям в школах.

У начальника курсов Плюма два помощника – Н.А. Русинов из Вятки и Н.Д. Науров из Ярославля. Оба бывшие студенты, по революционному безвременью не могущие продолжать свое образование.

Адъютант курсов – Г.Ф. Тарунин из Костромы. Окончив гимназию в своем городе во время Великой войны, был принят в армию на правах вольноопределяющегося 1-го разряда в артиллерию на Кавказский фронт и в свой город вернулся уже при большевиках. Умный, активный, с военной жилкой. Все эти трое непосредственных помощников Плюма были не только что не партийные – были русскими патриотами и к нам, двум казачьим полковникам Белой армии далекого от них юга, отнеслись очень внимательно. Мы все подружились.

Во главе батальона стоял бывший поручик Блинов, из Вятки. Ему было 25 лет. Добрый, видимо из учителей, не партийный. Он был учтив с нами, как с кадровыми офицерами Императорской армии, попавшими в такое ложное положение.

Батальон разбит на две или три роты. Ротными командирами были бывшие унтер-офицеры ближайших сел, партийные, с которыми мы совершенно не общались. Все инструкторы спорта числились «людьми штатскими», имели свои часы преподавания в гимнастических залах и подчинялись только начальнику курсов. Это были два разных мира, не доверяющие один другому. Вся администрация: Роберт, его два помощника и адъютант – были между собой на «ты», были очень дружны и при нас с Богаевским вели самые непринужденные разговоры о красной власти, критикуя ее.

Комиссаром курсов был бывший студент из Екатеринбурга, молодой человек с красивыми, печальными глазами. Мы заметили, что он избегал встречи с нами, и видели его только мельком. Из города, в гости к нему, приехала сестра-курсистка, стройная, красивая девушка. Здесь он пригласил нас на чай, познакомились, и он рассказал свою историю. Отец офицер, погиб на войне, средств к жизни у матери-вдовы нет… сестре надо учиться, чтобы обеспечить жизнь матери и учение сестры – он «записался в партию». Просил его понять, почему он избегал встречи с нами. Сестра слушала молча. Что случилось потом, мы не знали, но он был снят с должности скоро и куда-то уехал.

Инструкторами были: по гимнастике – Г.В. Локтионов из Вятки, сын ученого. Окончив реальное училище, он «пристроился» сюда, как сказал мне, чтобы иметь время для подготовки в университет. При нем учебники, и он все свободное время и в гимнастическом зале занимался по ним.

Вторым инструктором был Б.В. Мушкиков. Третьим – В.И. Подтяжкин из Верхне-Уральска Оренбургского Войска. Оба были молоды и окончили курсы здесь. У Подтяжкина лицо и манеры казачьи.

– Вы казак, Виталий? – спросил как-то его интимно.

– Мать казачка, – смущенно ответил он.

Я не стал уточнять его происхождение, но видел, что он был казак Оренбургского Войска. Так судьба заставляет людей кривить своей душой.

По гирям и гантелям был штабс-капитан артиллерии колчаковской армии Евгений Кальпус, брат главы спорта Уральского округа, прапорщика-коммуниста Кальпуса. Это был настоящий Аполлон, добряк, которого все любили и называли только по имени – Женя. Родители их имели богатую аптеку в каком-то приволжском городе, и, чтобы ее спасти, брат «записался в партию», как поведал нам этот Женя.

Инструкторами по французской борьбе были И.П. Калинин из Екатеринбурга, старый цирковой борец, добряк, цель которого – привезти из города «кое-что», обменять все у крестьян на муку, масло, яйца и содержать семью, проживающую в Екатеринбурге; вторым инструктором был Плюм, однофамилец Роберта Ивановича, из Прибалтики. Он преподавал и бокс. Рябой, некрасивый, он был скромный и добрый человек. Оба они профессионалы.

Инструкторов спорта, преподавателей и учебников не хватало. Начальник курсов выехал вновь в Екатеринбург и привез с собой полковника М.И. Дьячкова, бывшего знаменитого инструктора по сокольской гимнастике в Тифлисе мирного времени. Во время Гражданской войны он служил в азербайджанской армии. В 1920 году, когда Красная армия заняла Азербайджанскую республику, он был арестован, сослан на один из островов около Баку, потом переведен в Москву, в Бутырскую тюрьму, а оттуда присоединен к нашей группе кубанских офицеров.

Рассказывал потом – на этом острове около Баку находились некоторые офицеры Кубанского и Терского Войск. Среди них последний Атаман Моздокского отдела Терского Войска, полковник Д.А. Мигузов, которым был расстрелян вскоре с другими старшими казачьими офицерами.

К Истории нашего Войска, должен упомянуть это, так как он был командиром нашего 1-го Кавказского полка в Мерве с 1912 года, с полком вышел на Кавказский фронт и покинул его в апреле 1916 года.

Прибыло человек пять офицеров и военных чиновников колчаковской армии для канцелярской работы и преподавания истории и географии. Среди них командир Шадринского пехотного полка, полковник Головачев – выше среднего роста, широкий в плечах, подвижный, с прямым профилем крупного, красивого лица, с черными пронзительными глазами, выражающими его душевные страдания. Ему около 50 лет. Тюрьма его замучила. Он не ожидал, что его освободят. Он здешний командир полка, который «много жару дал красным», как сказал нам с Богаевским, почему и считал себя «обреченным на расстрел».

И вот – освободили и дали место лектора для курсантов по воинским уставам.

– Но не верю я им!.. Расстреляют!.. Обязательно когда-то расстреляют меня, они отлично знают, кем я был в армии адмирала Колчака, – печалился он нам, и