Сильный дух, спокойный разум. Настольная книга современного стоика - Анна Сергеевна Марчук

«Если бы кто-нибудь из богов сказал тебе, что ты умрешь завтра или уже во всяком случае послезавтра, то едва ли ты стал бы добиваться, чтобы это произошло послезавтра, если ты не труслив до низости. Ибо ничтожна разница! Точно так же не считай очень важным, умрешь ли ты по истечении многих лет или же завтра!» [829]

Представьте, если бы вы узнали у врача, что через три месяца умрете. Как бы изменилась ваша жизнь? Вы бы наверняка сделали что-то, что давно хотели, но не осмеливались. А если бы доктор после осмотра сказал, что все в порядке, – как бы вы провели эти месяцы? Да точно так же, как и предыдущие три, – в бесконечной рутине. Мы начинаем ценить жизнь лишь тогда, когда остается мало, – потому что наконец видим, как много было потрачено впустую. Мы наполнены той же дурью, что покупатель, который видит на товаре красную пометку: «Осталось 10 штук, успей купить!» Но какова бы ни была прожитая вами жизнь – вся она ваша.

СМЕРТЬ – ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ОКОВ

«Жизнь, ты мила мне за благодеяние смерти» [830].

Как вы думаете, почему Сенека называет смерть благодеянием и даже благодарит за нее (и, уверяю вас, это не для красного словца)?

Потому что для стоиков смерть – освобождение.

«Этот медлительный смертный век – только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба, так от младенчества до старости мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появленье на свет и новый порядок вещей. А без такого промежутка нам не выдержать неба. Так не страшись, прозревая впереди этот решительный час: он последний не для души, а для тела» [831].

ПОСЛЕДНЯЯ ЗАМЕТКА В ДНЕВНИКЕ МАРКА АВРЕЛИЯ

«„Человек, ты был гражданином этого великого града. Не все ли тебе равно, пять лет или три года? Ведь повиновение законам равно для всех. Что же ужасного в том, если из града отсылает тебя не тиран и не судья неправедный, а та самая природа, которая тебя в нем поселила? Так претор отпускает со сцены принятого им актера“. – „Но ведь я же провел не пять действий, а только три“. – „Вполне правильно. Но в жизни три действия – это вся пьеса. Ибо конец возвещается тем, кто был некогда виновником возникновения жизни, а теперь является виновником ее прекращения. Ты же ни при чем, как в том, так и в другом. Уйди же из жизни, сохраняя благожелательность, как благожелателен и тот, кто отпускает тебя“» [832].

ЧТО ПОЧИТАТЬ

Марк Аврелий, «Размышления»: книга 4, фрагмент 48; и книга 5, фрагмент 33.

Сенека, «О провидении».

Сенека, «Нравственные письма к Луцилию»: письмо CII.

Смерть близкого

Кажется, как будто небо упало, – вот что ты чувствуешь в этот момент.

Первые минуты горя невозможно преодолеть или подавить. Нужно плакать, нужно находить утешение в объятиях других людей, нужно позволить себе горе. Позволить себе быть человеком.

Плакать – нормально. Переживать – нормально. Даже стоики не требуют от человека быть бесчувственным. «Я никогда не потребую от тебя, чтобы ты совсем не печалился. Хотя я знаю, что найдутся некоторые люди скорее с жестокими, нежели мужественными жизненными принципами, которые утверждают, что мудрый не скорбит, но мне кажется, что они никогда не попадали в такое положение, иначе судьба лишила бы их высокомерной мудрости и принудила бы признать истину даже против их воли», – говорит Сенека [833].

Нужно плакать. И только когда схлынут первые боль, страх, отчаяние, когда пробудится оцепенелый разум – тогда давайте разбираться, как принять смерть.

КАК ПРИНЯТЬ СМЕРТЬ?

Главная проблема в наших взаимоотношениях со смертью в том, что мы боимся говорить о ней. Мы замалчиваем ее, боимся «растревожить горе», «накликать беду». А ведь единственный способ облегчить боль – поговорить о смерти с другими, признаться: «Мне больно, мне страшно, я не знаю, что делать».

Наверняка вы видели людей, про которых говорят: «Горе его совсем подточило». Это не просто так – горе и в самом деле, словно пиявка, потихоньку высасывает наши силы. Именно поэтому надо говорить о горе. Чтобы пережить его, чтобы жить дальше. И пусть во время этих бесед вскрываются раны и болезненные переживания.

Совет 1. Подумайте, из-за чего вам больно

Однажды в минуту горя мне задали поразивший меня вопрос:

«Скажи, кого ты больше жалеешь – себя или его?»

Чтобы понять свое горе, спросите себя: «Почему мне так больно?»

Оттого, что я его больше не увижу?

Оттого, что он оставил меня одного в этом мире?

Оттого, что он больше не поможет, не утешит меня?

Оттого, что я больше не почувствую его любви?

Нам причиняет боль не чужая смерть, а то, чего мы лишились. Что нет возможности получить тепло и любовь, которые давал этот человек.

Страх перед смертью соединяется в нас с эгоистичным горем потери. Именно поэтому нам так больно.

Но правильно ли мы смотрим на произошедшее?

Совет 2. Подумайте о том, что ушедший больше не страдает

В своем эгоизме мы часто забываем, как некоторые люди страдали. Я видела смерть от рака и невыносимые последние дни; смерть от повреждения внутренних органов и многочасовую предсмертную агонию. Именно тогда я осознала, что миг смерти может воистину стать спасением от боли, от этого бренного тела.

«Подумай, как много хорошего в своевременной смерти, скольким людям пришлось плохо потому, что они жили слишком долго», – пишет Сенека [834]. Когда пожилые люди говорят: «Я так устал», «Поскорее бы уйти», зачастую это не пустые слова. Для многих жизнь становится неподъемной ношей. «Смерть для всех является концом, для многих помощью, а для некоторых – предметом желаний, и никто не обязан ей более, чем тот, к кому она пришла прежде, чем он ее позвал» [835].

Совет 3. Верьте, что вы увидитесь вновь

«Взгляни, как скоротечно время; тот, кого ты считаешь погибшим, только ушел чуть раньше тебя. Так есть ли большее безумие, чем оплакивать того, кто раньше прошел дорогу, которую и тебе предстоит измерить? Разве плачут над тем, про что известно заранее, что оно случится? А кто не думал о предстоящей каждому человеку смерти, тот обманывал себя» [836].

Детям тяжело справляться со смертью, и они начинают выстраивать для себя психологические защиты. Моя защита была такая: я всегда верила, что с умершими я расстаюсь лишь на время, и то не