Единственные - Ольга Вечная

не получилось, а мне как раз понадобилась няня. Мама предложила, я согласился. Единственное, личная жизнь у нее не сложилась. А так… придраться не к чему. Поэтому пусть сплетничают, мне не жалко. У меня в это все вникать просто нет времени.

— Ладно, пусть. — Я сжимаю его руку в ответ.

— Я постоянно чувствую вину, — говорит Илья тише. Сам следит за дорогой. — Что не уделяю Жене столько времени, сколько следует. Что мой сын растет без матери. На самом деле от одной мысли, что придется искать новую няню, жутко. Но при этом. — Он замолкает.

— При этом что? — навостряю уши.

Он усмехается.

— Я бы хотел семью. Настоящую, крепкую. А без тебя я свою семью не представляю.

— А без няни?

— Легко, — снова улыбается.

Оставшиеся два дня рабочей недели прошли замечательно. Очень спокойно, и я бы даже сказала, пассивно, но после сверхактивного забега в оперблоке как раз хотелось тишины, рутины и безделья. Я с восторгом выхватила журналы из рук Софьи Ашотовны и кинулась их заполнять с вызывающим уважение рвением.

С работы мы с Ильей уходили почти вовремя, забирали у Ани Женю, чтобы покататься по городу, погулять по набережной, покормить уточек у Енисея. Погода радовала, травка зеленела — в квартире находиться было совершенно невыносимо! Да и хорошо выгулянный ребенок спит намного крепче.

Женя впал в приятный шок при виде Газировки. Смотрел на нее как завороженный. А мы с Ильей играли в попугаев, повторяя наперебой: «Собачка говорит «гав-гав».

Потом мы вместе ужинали. Бастардик вел себя по-разному. В качестве подкупа мы давали ему немного запрещенки: он был открыт к новым вкусам и запахам. Особенно фанател от мороженого. Однажды, правда, дал нам жару, разревевшись без повода. Мы с Ильей не знали, что делать, и наша общая беспомощность меня сильно рассмешила. В итоге справились, конечно.

Илья не относился к сыну как-то по-особенному, говорил с ним как со взрослым. Шутил и подкалывал пацана. Благодаря этому между нами почти не было напряжения.

В субботу утром мы потратили пару часов в торговом центре. Резко потеплело, и у Жени не оказалось легкой одежды.

Зашли в детский отдел, и я немного потерялась. Столько всего яркого, стильного! Я раньше думала, что у мальчиков совсем скудный выбор одежды. Черное да синее. Ошиблась! Кепки, футболки, толстовки самых разных цветов и оттенков.

Илья с Женей в это время выбирали какую-то игрушку, предоставив мне полную свободу действий.

Я… немного привыкла к мини-Ветру. В смысле к самому факту его существования и к тому, что это нужно учитывать при составлении планов. Какого-то особого неприятия к ребенку не чувствовала, напротив. Мне его было жалко. Очень сильно. Ни Илья, ни эта сердобольная Анечка, которая вечно пыталась то шарфик навязать воспитаннику, то о режиме напомнить, и близко не понимают, что все эти мелочи — на фиг не нужны. У нас с Женей будто есть общий секрет, одна и та же драма на двоих. Он пока еще не понимает, конечно, ничего. Просто радуется, когда мы его смешим, уделяем время. Но потом он вырастет и столкнется с правдой: его мама от него отказалась. Предпочла карьеру его обществу. Моя мать выбрала наркотики, даже до родов не смогла дотерпеть — так сильно ее переклинило. Жене в этом плане повезло больше, но в любом случае ему придется однажды проявить характер и выстоять. Не потерять ориентиры. А для этого мы должны его… очень сильно любить.

Мы? Я сказала «мы»? Боже, я совершенно запуталась!

В ту же субботу после торгового центра мы забрали Газировку и отправились на дачу, где состоялась встреча с Викторией Юрьевной и Виктором Павловичем. Я всю дорогу маялась, гадая, как все пройдет.

— Расслабься, — повторял Илья. — Они будут счастливы.

Да уж, расслабишься тут. Я ведь помню, как плакала, прощаясь. Просила свекра со свекровью больше не приезжать, потому что не могла так больше. Благодарила их за помощь и поддержку, но честно признавалась, что дальше буду строить свою собственную жизнь. Искать личное счастье. И искала. Они видели меня с Сергеем.

И вот мы снова должны встретиться. Я приготовила длинную речь, но в итоге, когда мы увиделись на той же самой даче, куда почти семь лет назад его мама разрешила мне приезжать в любой момент, когда я только захочу красивые слова не понадобились. С мамой Ильи мы просто крепко обнялись как самые родные люди. Потом я звонко расцеловала в обе щеки свекра, заставив его порядком смутиться и порозоветь от удовольствия. С грустью отметила, что за прошедшие два года он довольно сильно сдал. Какие-то проблемы с гемоглобином, но вроде бы ситуация под контролем. Виктор Павлович, как обычно, был немногословен, но Илья держит руку на пульсе.

Стало немного стыдно, что за два года я ни разу не поинтересовалась, как его здоровье. Ветровы для меня были… образцом для подражания. Крепкой семьей, поддержкой друг другу и окружающим, фундаментом. Мне в голову не приходило, что им самим могла понадобиться помощь.

Больше я так не поступлю. Даже если с Ильей и его капризным с самого утра бастардиком у нас не сложится, я буду им звонить и приезжать, хоть они мне и не родные по крови родители.

Мы прекрасно провели время на даче вшестером, считая Газировку. Пожарили мясо, вкусно пообедали.

За столом обсуждали текущий ремонт в квартире Ильи. Его родители настаивали на своем видении, Илья как мог отбивался, я смеялась. Им как-то без разницы, что их сын заведует большим и сложным отделением в больнице скорой медицинской помощи, что он вытаскивает штыри из людей, дает интервью. Что в следующие выходные летит на конференцию, где будет выступать. Они считают, что кухня-гостиная — это дурь. Нужно сделать перегородку, и обсуждать там больше нечего.

Еще мы по-быстрому, с глазу на глаз, переговорили с Викторией Юрьевной. Она наморщила лоб, когда я спросила о той женщине, маме Жени.

— Написала отказ, представляешь! — Она покачала