Машина смерти - Джин Мастейн

Ни один обвиняемый не признал себя виновным – если не считать тех двоих, кого не удалось найти: брата Джоуи, Денниса, который, как считается, ушел «по ветру», и Джозефа Гульельмо по кличке Дракула, который, как считается, был убит и, возможно, порезан на кусочки, потому что слишком много знал о частой покраске пола в квартире при «Джемини». Все были выпущены под залог.

В заявлении Уолтера Мерфи о том, что дело еще не закончено, было больше правды, чем мог себе представить даже самый осторожный прокурор. Дорога к завершению дела изобиловала неожиданными поворотами и глубокими выбоинами, которые несколько раз сбивали его и всю оперативную группу с курса. Сразу после предъявления обвинения Вито Арена позвонил из тюрьмы в редакцию газеты «Нью-Йорк Пост», назвал себя основным свидетелем и заявил, что не собирается давать показания, потому что правительство плохо с ним обращается.

На самом деле Вито был расстроен потому, что Доминик и Фредди теперь фигурировали в деле – и оно больше не зависело от него. Он потерял часть своих рычагов воздействия, но в конце концов Уолтер отправил ему кассеты с музыкой Брюса Спрингстина и новые теннисные туфли, и он на некоторое время успокоился.

Спустя шесть месяцев после предъявления обвинения, к гневу и ужасу всех друзей Уолтера, Рудольф Джулиани назначил Барбару Джонс, помощника государственного прокурора, которая первой допросила Доминика, новым начальником отдела по борьбе с организованной преступностью Южного округа. Сменившая на этом посту Уолтера Джонс, прокурор-ветеран по части организованной преступности, пользовалась уважением всех членов «зоомагазина Уолли», но, по их мнению, это понижение было связано скорее с политикой, а не с самой работой: Джулиани не хотел, чтобы независимый Уолтер вел громкие дела против остальных мафиозных семей. Все они были начаты при Уолтере и должны были привлечь широкую огласку. Убрав Уолтера с дороги, политически амбициозный Джулиани мог присвоить славу себе.

У Уолтера же имелось свое мнение насчет понижения в должности. Казалось, его больше злила трагедия, произошедшая на другой стороне земного шара: гибель в Бейруте[138] двухсот тридцати девяти морских пехотинцев в результате взрыва террористами автомобиля, припаркованного рядом с казармами. Он не мог поверить, что командиры морской пехоты разместили столько людей в комплексе, охранявшемся настолько плохо, что гражданская машина беспрепятственно проехала внутрь. При рациональном планировании риск для морских пехотинцев можно было свести к минимуму, однако командиры позволили подразделению скатиться в предсказуемую рутину; они забыли, что их главный враг – привычка. По поводу же своего понижения в должности он мог сказать только одно: дескать, у него и Джулиани имелись «разногласия» по поводу того, как вести расследование, включая дело Кастеллано – Гаджи – Демео. Джулиани считал, что Уолтер слишком затягивает процесс.

Уолтер возражал против потери титула, но ничего не имел против потери сопутствовавшей этому личной известности. В отличие от Джулиани, он не пытался заискивать перед прессой, не допускал утечек. Будучи сам женат на репортере, он тем не менее считал, что пресса должна сообщать об уголовном деле только в двух случаях: когда объявлено обвинительное заключение и когда присяжные вынесли вердикт. На уровне логики он понимал, что такое скрупулезное следование алгоритму чревато злоупотреблениями со стороны властей, но, судя по его опыту, любопытствующая пресса добавляла в процесс слишком много ненужных погрешностей.

Что до Джулиани, то он сообщил своим доверенным лицам, что всего лишь пользуется своим законным правом назначать на ключевые посты помощников по собственному усмотрению. Как бы то ни было, Уолтер отказался критиковать его публично и целиком погрузился в дело Кастеллано. В аналогичной ситуации большинство помощников прокурора США, со своим опытом и полномочиями, ушли бы в отставку и удвоили свою зарплату, устроившись на работу в какую-нибудь солидную фирму на Уолл-стрит. Однако Уолтер обещал Джону Мерфи, что доведет это дело до конца.

Помимо всех досудебных юридических препирательств с целой батареей экспертов-адвокатов, нанятых Полом, Нино и бандой, самой большой заботой Уолтера стало поддержание ровного эмоционального фона у свидетелей. В частности, перед тем как Фредди был выпущен из тюрьмы, чтобы присоединиться к своей жене Кэрол в программе защиты свидетелей, она обратилась к своему федеральному маршалу с просьбой: «Обязательно ли говорить Фредди, где я и дети? Я боюсь его. Я хочу развестись».

Маршал обратился за советом к начальству в Вашингтоне, которое рассудило, что женщина, боящаяся своего мужа, имеет право жить отдельно от него, так что Фредди внезапно оказался один перед лицом программы по защите свидетелей, а это может выбить из седла даже самого уравновешенного человека. Однако незадолго до этих событий он начал разговаривать по телефону из тюрьмы со своей первой женой Пегги; они снова стали близки. Она не горела желанием идти с ним по программе защиты, но, по крайней мере, теперь он был избавлен от ощущения, что никому не нужен.

Оперативная группа оставалась в курсе эмоциональных спадов и подъемов Фредди, происходивших в перерывах между многочисленными досудебными выступлениями, в которых он принимал участие, чтобы поддержать попытку Уолтера вывести из дела одного из адвокатов обвиняемых. Шаги в этом направлении были сделаны после того, как Фредди дал показания большому жюри о том, что он был вместе со своим боссом Роем Демео, когда тот передал адвокату защиты Джеральду Шаргелу сто тысяч долларов в коричневом бумажном пакете, чтобы тот подал апелляцию на приговор Нино по делу Эпполито и на другие юридические дела.

С тех пор Шаргел представлял интересы еще семи членов банды Демео и теперь был адвокатом некоего второстепенного обвиняемого по делу оперативной группы. Уолтер вызвал его в суд, чтобы он предстал перед большим жюри и предоставил документы, которые удостоверяли бы гонорары, выплаченные ему членами банды. Шаргел воспротивился, но в конце концов его принудили явиться. Тогда он заявил присяжным, что уничтожил свои записи о гонорарах, чтобы избежать ситуации, в которой его заставили бы выдавать конфиденциальную информацию о клиентах. Он также заявил, что в коричневом пакете Роя было всего две тысячи долларов.

– Рой носил столько в кармане рубашки, – с насмешкой сказал Фредди Уолтеру.

Шоу затянулось надолго. Диноме дал еще больше секретных показаний о платеже в сто тысяч долларов и тех временах в «Метрополитене», когда Фредди подумывал о сотрудничестве, а Шаргел выставил все так, словно он был его адвокатом, хотя Фредди об этом не просил. Это было далеко не тем же самым, что давать показания