Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

Я уезжаю тотчас же поездом. Не знаю, как благодарить Вас и советское правительство за то, какой прием Вы оказали нам в Вашей мужественной стране. Мы обменялись информацией о наших точках зрения, мы достигли согласия в основном: Франция и Россия будут вместе продолжать войну до полной победы. До свидания, господин маршал!“ Сталин сначала, казалось, не понял. „Оставайтесь, — прошептал он, — сейчас будет другой фильм“, но я уже протянул ему руку, он пожал ее и дал мне уйти. Я пошел к двери, прощаясь с присутствующими, у которых был ошеломленный вид». Демарш де Голля привел к определенным результатам[1544]. В 2 часа ночи де Голль получил от советской стороны новый проект совместного заявления, существо которого сводилось к формуле: «Временное правительство Французской республики и Польский комитет национального освобождения решили обменяться уполномоченными». Де Голль пойдет на компромисс, но категорически отказавшись от любого упоминания о «соглашении» с люблинским правительством[1545].

Согласившись сделать шаг навстречу, пусть и не настолько значительный, как рассчитывало советское руководство, де Голль получит долгожданный двусторонний договор о союзе и взаимной помощи, подписание которого состоится в кабинете Молотова в Кремле в пятом часу утра 10 декабря. Договор подпишут Бидо и Молотов. Сталин и де Голль сочтут необходимым присутствовать при подписании. Как скажет министр иностранных дел временного правительства Французской республики Бидо, выступая на заседании Временной консультативной ассамблеи 21 декабря, этот договор «прост и краток, и он хорошо выражает то, что хочет сказать: никакого сепаратного мира, воля к борьбе, уверенность в победе»[1546]. Важнейшим пунктом договора стала статья 5, содержавшая обязательство «не заключать никаких союзов и не принимать участия ни в каких коалициях», направленных против одной из сторон[1547]. В тот же день французская делегация покинула Москву.

Глава 8

«Великие жертвы, принесенные нами… увенчались полной победой над врагом». Решающие победы, завершающий этап войны и ее итоги

1943: «год коренного перелома в ходе войны»

«Год коренного перелома в ходе войны», так назовет Сталин один из разделов своего доклада на торжественном заседании Московского совета 6 ноября 1943 г. Укажет советский вождь и на его временные рамки — от 25-й до 26-й годовщины Октября. Переломным он стал, по мнению Сталина, потому что «в этом году Красной армии впервые за время войны удалось осуществить большое летнее наступление против немецких войск». Назовет он и еще ряд признаков, представивших ему основание для такого рода квалификации событий 1943 г. Выделим из них для читателя, пожалуй, еще один. «Красная армия, — скажет советский вождь, — развернула мощные наступательные бои, разбила немцев в ряде решающих боев, очистила от немецких войск две трети советской земли и заставила их перейти к обороне, причем Красная армия все еще продолжала вести войну с немецко-фашистскими войсками один на один, без серьезной поддержки со стороны союзников»[1548]547. С тех пор дебаты о понятии коренного перелома, его хронологии заполнили значительную часть пространства отечественной историографии, а само понятие прочно вошло в обобщающие труды по истории Великой Отечественной войны[1549]548.

В реальности дорога к впечатляющим победам этого года пролегла через серьезные неудачи и поражения. Ситуацию, сложившуюся на советско-германском фронте зимой 1943 г. к моменту решающих событий, начальник Оперативного управления Генштаба Красной армии С. М. Штеменко позднее опишет так: «…Фронт противника был ослаблен на значительном протяжении, а в Ставке и Генеральном штабе к тому времени уже созрели соображения относительно дальнейшего наступления… для стремительного овладения Курском, Белгородом, Харьковом и так необходимым стране Донбассом. В сочетании с операциями войск Южного и Северо-Кавказского фронтов на Нижнем Дону и в предгорьях Кавказа развитие наступления Воронежского фронта на Курск, Харьков и Юго-Западного в Донбассе, по общему тогда мнению, неизбежно должно было привести к разгрому всего южного крыла противника. „Наступила благоприятная обстановка для окружения и уничтожения по частям донбасской, закавказской и черноморской группировок противника“, — писала тогда Ставка. Вместе с тем открывались большие возможности и на центральном направлении: Верховное Командование намеревалось ввести там в дело Донской фронт, заканчивавший ликвидацию противника под Сталинградом». Штеменко коротко и ясно описал стратегический замысел завершения зимней кампании 1943 г., как он мыслился высшему политико-военному руководству страны. Сообщит он и об основаниях, на которых строились эти расчеты. Ставка «считала, что на Волге, на Дону и Северном Кавказе, под Воронежем, в районе Великих Лук и южнее Ладожского озера советская армия разбила сто две дивизии противника. Только в плен мы захватили более 200 тысяч неприятельских солдат и офицеров… наши войска продвинулись вперед до 400 километров. На основе этих очень внушительных данных, обнародованных в приказе Верховного Главнокомандующего от 25 января 1943 года, делался важнейший вывод: вражеская оборона взломана на широком фронте… резервы противника истощены, и остатки их он вводит в бой разрозненно, с ходу… Признавалось бесспорным, что инициатива, захваченная нами под Сталинградом, удерживается прочно и для перехвата ее у противника возможностей пока нет… Из такой оценки обстановки вытекало и решение: наступать без пауз…» В полночь 23 января Сталин утвердит план овладения Харьковским промышленным районом, разработанный руководством Воронежского фронта по указанию Ставки. «А тем временем с Воронежского фронта в Москву вернулся Г. К. Жуков. В свете его доклада в Ставке Генеральный штаб, — зафиксирует Штеменко, — прикинул возможности удара на другом направлении — курском. И через три дня, 26 января, Воронежский фронт получил дополнительную задачу: правым флангом наступать в общем направлении Касторное, Курск, уничтожить противостоящего противника и овладеть районом Курска. В Ставке и Генеральном штабе понимали, конечно, что наступление одного фронта на двух операционных направлениях — дело нелегкое… Обстановка, однако, благоприятствовала нам, и задачу оставили в таком виде. Дальнейшие события показали, — признает Штеменко, — что мы, к сожалению, переоценили раскрывшиеся перед нами перспективы, не все учли»[1550]. Основные решения по плану завершающего этапа зимней кампании будут зафиксированы на карте обстановки на фронтах от 7 февраля, которую Сталин сохранил в своем личном архиве. Важнейшей операцией этого плана обозначался разгром силами ряда фронтов группы армий «Центр» противника[1551].

Не все учли в Ставке в оценках возможностей не только Воронежского фронта, но и Юго-Западного. «Победные реляции с фронтов усыпили бдительность и Ставки, и Генштаба, — признает Штеменко. — Состояние войск Юго-Западного фронта далеко не соответствовало требованиям столь сложной операции, результатом которой должно было стать окружение в Донбассе еще более крупной, чем под Сталинградом, вражеской группировки»[1552].

Неблагоприятные результаты не заставят себя ждать. Ход