Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

дошло до императора. На следующий день царь лично явился к директору лицея Энгельгардту, требуя объяснений. Энгельгардту удалось смягчить гнев государя, сказав, что он уже сделал Пушкину строгий выговор. Дело замяли. Однако говорили, что будто бы это курьезное происшествие ускорило выпуск первых лицеистов. Царь решил, что «хватит им учиться».

К этому времени относится и загадочная легенда о самом раннем «памятнике поэту». Первый, пушкинский выпуск лицеистов захотел оставить о себе память. В Лицейском садике, или в «Ограде», если пользоваться местным жаргоном современных молодых царскоселов, рядом со Знаменской церковью лицеисты устроили пьедестал из дерна, на котором укрепили мраморную доску с начертанными на ней словами: Genio loci, что значит «Гению (духу, покровителю) места». Этот своеобразный памятник простоял до 1840 года, пока дерн не осел и не разрушился. Тогда лицеисты уже одиннадцатого выпуска взялись его восстановить. В то время слава Пушкина уже гремела по всей России. Видно, потому и родилась легенда, что это не что иное, как памятник Пушкину, воздвигнутый его однокашниками, будто бы уже в юности сумевшими разглядеть в своем товарище по лицею гениального поэта.

Знаменская церковь и Императорский лицей

В 1843 году Александровский лицей перевели из Царского Села в Петербург, на Каменноостровский прос-пект, в здание, построенное в свое время архитектором Л.И. Шарлеманем для сиротского дома. Памятник «Гению места», перевезенный сюда из Лицейского садика, еще несколько лет украшал сквер лицея. Дальнейшая его судьба неизвестна.

А в Лицейском садике Царского Села, там, где был земляной пьедестал с мраморной доской, в 1900 году по модели скульптора Р.Р. Баха действительно был установлен памятник поэту – юный Пушкин на чугунной скамье Царскосельского парка.

В Царском Селе Пушкин жил и летом 1831 года. Здесь, сразу после женитьбы, в доме вдовы придворного камердинера Китаевой он снимает дачу. Неизменный распорядок дня поэта предполагал ежеутреннюю ледяную ванну, чай и затем работу. Сочинял Пушкин лежа на диване, среди беспорядочно разбросанных рукописей, книг и обгрызанных гусиных перьев. Из одежды на нем практически ничего не было. Говорят, одному удивленному этим обстоятельством посетителю он будто бы небрежно заметил: «Жара стоит, как в Африке, а у нас там ходят в таких костюмах».

Если верить фольклору, на дачу Китаевой к прославленному поэту однажды пришел немец-ремесленник, наслышанный о его искрометном таланте, и обратился с просьбой подарить ему «всего четыре слова» для рекламы своей продукции. И Пушкин мгновенно выпалил: «Яснее дня, темнее ночи». Ремесленник выскочил, радостно выкрикивая услышанные слова. Лучшей рекламы сапожной ваксы, производимой им, придумать было невозможно.

Царскосельские гусары

В формировании «лицейского духа», о котором мы уже говорили, исключительно важная роль принадлежит царскосельским лейб-гвардейцам – гусарам и кирасирам, – квартировавшим в непосредственной близости к Екатерининскому парку – в Софии. У лицеистов среди «царскосельских гусар», как их называли в просторечии, были свои друзья и приятели, которые, особенно после окончания победоносной войны 1812–1814 годов, были для них недосягаемыми образцами мужества, чести и благородства.

Царскосельские кирасиры носили традиционное обмундирование с отличительным желтым цветом воротничков, обшлагов, погон, кантов, околышков фуражек. За это в обиходе их называли «желтыми кирасирами», в отличие от «синих» гатчинцев, о чем мы еще будем говорить. В сущности, лейб-гусары Царского Села были придворными и потому носили нарядную пышную форму с таким обилием позолоты, что их часто дразнили «царскосельскими швейцарами». В известном нам «Журавле» о них именно так и поется: «Разодеты, как швейцары, царскосельские гусары».

Однажды «желтые кирасиры» участвовали в учебной атаке против пешего строя в Красном Селе. Атака закончилась позорным поражением кавалеристов, после чего они получили обидную кличку «царскосельские извозчики». Впрочем, этот конфуз никак не отразился на внешних проявлениях традиционной бравады и удальства молодых и заносчивых гусар: «Лейб-гусары пьют одно лишь шампанское вино».

В 1918 году все гвардейские полки были расформированы. Но шальные традиции бесшабашного ухарства и бравады каким-то непостижимым образом перешли в новые воинские формирования. В фольклоре Высшего военно-морского инженерного училища, что находится на Кадетском бульваре царскосельской Софии, известен ежегодный озорной ритуал. В ночь перед выпуском курсанты, прихватив с собой суконки, щетки и пасты, пробираются в Екатерининский парк и до блеска начищают бронзовые ягодицы и гениталии Гераклу у входа в Камеронову галерею или груди Молочницы, склонившейся над разбитым кувшином. Чтобы они горели, доверительно сообщают всем любопытствующим будущие флотские инженеры, «словно сапоги у товарища генерала».

Весь облик старой Софии напоминает о славном воинском прошлом российской гвардии. От Екатерининского парка София отделена Парковой улицей, в начале которой находятся мемориальные чугунные ворота «Любезным моим сослуживцам». В просторечии их называют «Любезными воротами». Они установлены в 1817 году и посвящены памяти военных событий 1812 года. Последняя улица Софии – Гусарская.

В современной истории Софии историческое значение топонима «Гусарская» несколько снижено репутацией одиноко стоящего лечебно-трудового профилактория. По большому счету, это самая обыкновенная тюрьма, куда принудительно отправлялись на «лечение» безнадежно больные алкоголики. По преимуществу это были так называемые работники умственного труда. В словаре тюремно-лагерно-блатного жаргона профилакторий так и называется: «Комбинат заумных алкашей». В доказательство интеллектуальной составляющей лечебно-трудового контингента можно привести лозунг, который передается из поколения в поколение: «Нам целый мир чужбина, / Отечество нам Царское Село».

Город Пушкин

Собственно Царское Село возникло одновременно с дворцово-парковым ансамблем, и первые его сооружения скорее принадлежали дворцовой усадьбе, нежели городу. Так, Знаменская церковь строилась в качестве дворцовой, хотя территориально уже тогда принадлежала городу. Церковь была заложена в 1734 году по проекту архитектора М.Г. Земцова на месте деревянной Благовещенской церкви, сгоревшей в 1728 году. О роли, которую играла церковь в формировании образа города, можно судить хотя бы по тому малоизвестному факту, что некоторое время чуть ли не официально сельцо при Сарской мызе называли Благовещенским.

В церкви хранилась родовая святыня дома Романовых – икона Знамения Божией Матери, которую особенно чтил Петр I. В свое время она досталась ему от отца, царя Алексея Михайловича, который получил ее в дар от одного из восточных патриархов. По преданию, именно этой иконой Петр благословил свою дочь Елизавету. А сама Елизавета в ночь перед возвращением отцовского трона ей, прямой и законной наследнице его, будто бы молилась перед этим святым образом.

Если верить фольклору, с помощью этой чудотворной иконы в 1820 году, когда внезапно пожар охватил Большой дворец, удалось унять огонь. Император Александр I, увидев икону, вынесенную из Знаменской церкви, воскликнул: «Матерь Божия, спаси мой дом». Говорят, что в эту минуту ветер изменил свое направление и пожар удалось быстро