Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

сообщили Павлу с неподобающей, как ему показалось, торжественной скорбью: «Ваше Величество, Россия лишилась Безбородки!», он будто бы, вскинув в характерном движении подбородок, назидательно отчеканил: «У меня все Безбородки!»

Еще раз Гатчина столкнется с тенью Павла I в марте 1801 года. Если верить старинным преданиям, взойдя на престол, Павел просил монаха Авеля благословить его и поведать о судьбе династии. Будто бы именно от Авеля Павел узнал о своей скорой гибели, о нашествии французов на Москву и далее о том, что «привело его в совершенный ужас». Тогда Павел скрыл от всех это пророчество, запечатал его в пакет личной печатью с собственноручной надписью: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».

После трагической гибели императора его вдова Мария Федоровна положила пакет в «узорчатый ларец с затейливыми украшениями», который поставила на пьедестал в одной из комнат Гатчинского дворца. 12 марта 1901 года Николай II вскрыл пакет и, по свидетельству современников, еще более замкнулся. Но окружающие заметили, что с тех пор он стал часто, по малейшему поводу поминать 1918 год – год своей насильственной смерти.

Так, еще при Павле Петровиче надолго определяется драматический, в отличие от праздничной судьбы других петербургских пригородов, жребий Гатчины. Николай I превращает Гатчину в штаб-квартиру ежегодных осенних войсковых учений, Александр III, как мы уже знаем, после 1 марта 1881 года в страхе перед террором народовольцев сделал из Гатчинского дворца свою постоянную резиденцию, чем заслужил меткую характеристику Карла Маркса и Фридриха Энгельса, которые в предисловии к русскому изданию «Манифеста коммунистической партии» назвали его «военнопленным революции, содержащимся в Гатчине». В петербургском обществе вновь заговорили о «Гатчинском затворе», самого императора прозвали «Гатчинским узником».

Наездник в образе графа Орлова во время конного фестиваля «Гатчинская быль»

Но и это еще не все. С Гатчиной связана еще одна страница русской истории. Согласно расхожим легендам, председатель Временного правительства Александр Федорович Керенский в ночь перед штурмом Зимнего дворца бежал из Петрограда, переодевшись в женское платье, или, как формулирует современный школьный фольклор, «убегая, Керенский временно превратился в женщину».

На самом деле, как убедительно пишет об этом сам Керенский, он просто «решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить подходившие, как казалось, войска», верные Временному правительству. И далее: «Вся привычная внешность моих ежедневных выездов была соблюдена до мелочей. Сел я, как всегда, на свое место – на правой стороне заднего сиденья, в своем полувоенном костюме, к которому так привыкло население и войска». Тем не менее легенда оказалась живучей, тем более что родилась и ревностно поддерживалась в недрах идеологических отделов большевистской партии. Скорее всего, этому способствовали два обстоятельства, в массовом сознании слившиеся в одно целое. Во-первых, в охране Зимнего дворца в ночь штурма стоял женский батальон, и, во-вторых, из Гатчины Керенский, не застав там никакого войска, действительно вынужден был бежать, переодевшись… в матросскую форму.

Два сооружения

Работы по благоустройству и украшению парка начались одновременно со строительством дворца. Одним из первых парковых сооружений в Гатчине стала беломраморная колонна, подаренная Екатериной II Григорию Орлову. Колонну изготовили в Петербурге, перевезли в Гатчину и установили на искусственном холме в Английском саду. Скорее всего, первоначально колонна обозначала границу сада, а мраморное изображение орла на ее вершине было не более чем данью откровенной признательности царствующей императрицы владельцу Гатчины за заслуги в возведении ее на престол в «революционные дни» 1762 года. Более откровенный намек на это трудно было придумать: изображение крылатого хищника входило в фамильный герб Орловых.

Колонна стоит в начале длинной просеки, ведущей к Белому озеру. Уже после смерти Григория Орлова, при новом хозяине парка Павле Петровиче, перспективу этой просеки замкнули павильоном Орла, выполненным, как предполагают исследователи, по проекту Винченцо Бренны. Вероятно, следуя строгим правилам композиционного единства, колоннаду павильона также увенчали мраморным изображением орла. Правда, этот орел выполняет другую функцию – он поддерживает щит с вензелем Павла I, и потому уже никак не ассоциируется с фамилией известного фаворита Екатерины II.

Между тем в Гатчине живет романтическая легенда, объединившая эти две разновременные постройки. Будто бы однажды во время охоты Павел Петрович счастливым выстрелом сразил высоко парящего орла и в память об этой царской удаче на месте падения орла возвели колонну, а там, откуда прогремел выстрел, – павильон.

Павильон Орла

Чесменский обелиск

Кроме колонны Орла, от орловского периода в Гатчинском парке сохранилось еще одно сооружение – Чесменский обелиск. Он считается старейшим парковым украшением. Обелиск исполнен из нескольких сортов мрамора и установлен на живописном берегу Белого озера. Предположительно автором проекта является Антонио Ринальди.

Обелиск хранит старинную легенду. Будто бы Григорий Орлов установил его в честь своего брата Алексея Орлова-Чесменского, который, будучи командующим русским флотом, наголову разбил считавшуюся непобедимой турецкую эскадру в Чесменской бухте.

Чесменский обелиск в Гатчинском парке

Грот «эхо»

На берегу Серебряного озера, на склоне пологого холма расположено романтическое сооружение – грот «Эхо». В большинстве своем подобные парковые затеи в XVIII веке служили чисто декоративным целям. Но в Гатчине грот был не просто украшением зеленого склона. Здесь, на берегу озера, у специально построенной пристани полуциркульная арка грота оформляла выход из тоннеля, ведущего от дворца. Согласно преданию, подземный ход был устроен еще Григорием Орловым для бегства из дворца в случае непредвиденных обстоятельств или надвигающейся опасности.

Своим названием грот «Эхо» обязан редкому акустическому эффекту, который посетители парка обнаружили еще в XVIII веке. Если перед сводом грота произнести слово или фразу, то спустя чуть ли не сорок секунд они вдруг с «необыкновенной ясностью», повторяясь несколько раз, возвращаются. Причем, как утверждает посетивший Гатчину в 1810 году академик Н.Я. Озерецковский, это удивительное свойство проявляется только тогда, когда «стоящие ко дворцу железные ворота будут затворены, ибо как скоро их отворят, то эхо больше не отвечает».

Подземный ход грота «Эхо»

Амфитеатр

В 1790-х годах в Гатчине работал один из интереснейших людей того времени, одаренный поэт и переводчик, незаурядный гравер и художник, изобретатель и общественный деятель Николай Александрович Львов. Он был в буквальном смысле слова энциклопедистом. Но в истории Львов остался прежде всего как замечательный архитектор – создатель Невских ворот Петропавловской крепости в Петербурге и уникального Приоратского дворца в Гатчине.

Между тем Львов является автором и многих других архитектурных