Антибол 2. Со щитом или на щите - Татьяна Зимина

Отвернувшись ото всех, я всё-таки сдавил переносицу и хорошенько её помассировал.

Помогло.

— Насколько всё плохо? — спросил Одиссей, когда я взял себя в руки повернулся обратно.

Я как-то сразу понял, что он говорит о Лилит.

— Пока не знаю. Договорились с Максом после тренировки пойти к Уховёртке.

— Если это необходимо — можешь идти сейчас, — со спокойным участием сказал Одиссей. — Я не был близко знаком с Лилит, но уверен: она хорошая девушка. И заслуживает всего, что ты для неё делаешь.

— Спасибо, тренер, но… — я прерывисто вздохнул. — Судя по всему, до конца Игр ей ничего не грозит. Так что, время есть. А мне надо хорошенько подумать.

Расстегнув олимпийку, я бросил её на траву за кромкой поля, опустился на корточки, перешнуровал бутсы, а потом…

Потом я побежал.

Через пару секунд, заметив, что за мной никого нет, остановился.

— Чего встали? — крикнул я. — Разминаемся, девочки!

…Соревноваться будут шестнадцать команд, — говорила Лилит месяц назад, когда нам прислали официальное приглашение на Игры. — Первый тур — восемь матчей, второй — четыре, затем два и один, последний. Борьба навылет. Проигравшие команды будут сразу отправляться домой, так что, ребята, если хотите осмотреть достопримечательности — продержитесь как можно дольше…

Мы должны продержаться до конца, — думал я, накручивая по стадиону круг за кругом и чувствуя, как расправляется грудная клетка, как в едином ритме начинают работать сердце и лёгкие, как постепенно, извилина за извилиной, прочищаются мозги…

Мы ОБЯЗАНЫ продержаться до самого финала. Ради Лилит.

Играли до тех пор, пока на тренировку не явилась следующая команда.

Это место не было в прямом смысле стадионом. Скорее, арена — для гладиаторских боёв, или что-то в этом роде.

Пол посыпан мелким белым песком, в одном конце поля — громадные ворота, стальные, с ржавыми заклёпками; в другом — каменный пологий желоб.

Так и виделось, как по нему сбрасывают поверженных чудовищ и смывают водой их кровь…

Я помотал головой.

Что, блин, за мысли такие? Навеяло, бляха медная. Обстановка.

Сплошной камень, и ничего вокруг кроме камня. Ни деревца, ни кустика, ни жучка, ни паучка…

Я уже привык к бескрайнему небу Сан-Инферно. Меня уже не смущал его красный, почти багровый цвет. И жара. Соскучился.

В катакомбах Благора было мрачно и холодно, как в насквозь промёрзшем холодильнике.

Скорее бы всё закончилось.

Поймав себя на этой мысли, я остановился — и тут же схлопотал мячом по макушке.

— Не стой под стрелой, тренер, — мстительно прокричал, пробегая мимо, Автандил.

Сам козёл, — пробормотал я себе под нос.

Но постарался встряхнуться.

Вот ведь, как оно получается…

Целый месяц я мечтал об этой поездке.

Измерение драконов!..

Я всегда любил соревнования. Предвкушение победы, волнение, соперничество… Сами матчи. Когда выкладываешься целиком, на сто двадцать процентов, а потом заслуженно пожинаешь лавры.

Или не пожинаешь — но это уже совсем другая история…

А вот сейчас я поймал себя на жуткой, просто кощунственной мысли: я хочу, чтобы это поскорее закончилось.

И всё из-за того, что Лилит попала в неприятности.

Казалось бы: какое мне дело? Ну, перепихнулись разок. У неё своя жизнь, у меня своя.

Но сейчас я ничего не хотел сильнее, чем увидеть её, схватить в охапку и свалить отсюда к чёртовой матери.

К сожалению, я — не дракон. И не смогу открыть портал туда, где нас никто не найдёт.

Так что простой путь отпадает.

Остаётся сложный: доказать, что она ни в чём не виновата.

И кстати! Автандил не проявлял никакого беспокойства по этому поводу… Ему так безразлична Лилит?

Или… Или он что-то знает. Что-то такое, что позволяет ему спокойно гонять мяч и ставить подножки новым сокомандникам.

Паскуда.

Уволю нахрен.

Навечно засажу на скамейку запасных.

И вновь я ощутил тяжесть недоброго взгляда… Словно по спине пробежало стадо сороконожек.

Волоски на всём теле встали дыбом.

Споткнувшись на ровном месте, я полетел носом в песок, и уже падая, краем глаза увидел, как на арену выходит следующая команда.

Теночи, — вспомнил я лекцию Коляна. — Воины-ягуары.

Впереди шел смуглый узколицый перец. Нос, горбатый и острый, как ятаган, резал лицо пополам, и от этого казалось, что глаза у него смотрят в разные стороны.

Тренер, судя по возрасту, — решил я, кивая собрату по ремеслу.

Носатый ответил преувеличенно вежливо, поклонившись в пояс и приложив руку к груди… Но в узких чёрных глазах его плескалось что-то такое…

Глаза у него были неправильные. Скользкие, как устрицы в китайском соусе.

Следующим шел капитан. Оранжевую повязку было видно издалека, по большей части, потому что кроме неё, одежды на нём не было.

Так, какая-то легкомысленная юбочка то ли из перьев, то ли из огрызков меха. Мускулы на голом торсе перекатывались, как лягушки под тонкой плёнкой бурого ила.

Остальная команда соответствовала.

Пустые руки спортсменов почему-то смотрелись как-то неправильно, неестественно. Им бы копья, — пришла в голову мысль. — Тяжелые такие, с листовидным наконечником…

Проходя мимо Лолиты, у которой тоже была капитанская повязка, чувак надменно наклонил голову. Лола не ударила в грязь лицом. Ответила таким взглядом, что любой мужик на его месте сразу окочурился бы. От полной своей мужской несостоятельности.

А этот — ничего. Споткнулся чуток, но всё равно пошел дальше. Уважуха, блин.

А потом он увидел Мануэля…

В момент лицо парня преобразилось. Был человек, стал — ягуар.

Морда удлинилась и покрылась мехом, уши заползли на макушку, из пальцев выросли чёрные когти… Оскалив белоснежные клыки, парень зашипел, как вскипевший чайник.

Мануэль в долгу не остался.

Вздыбив желто-чёрный загривок, встопорщив усы и хлеща себя по ногам длинным полосатым хвостом, он принял боевую стойку.

Любой уличный кот, чемпион боёв на крыше, позавидует.

Ну… Что сейчас будет… — успел подумать я.

И тут раздался резкий, как хлыст бича, окрик ихнего тренера.

С ягуара мгновенно слетел весь гонор, вместе с шерстью. Уши вернулись на место. И только в глазах всё ещё сверкали зелёные искры…

— Я не хотел тебя оскорбить, брат-боец, — сказал ягуар, и сложив руки перед грудью — одна ладонь обнимает кулак другой — церемонно поклонился.

Мануэль ответил аналогичной любезностью.

На том и разошлись…

— А всё равно жалко,