Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

например, театральная версия первой песни «Илиады». Правда, поэма исполнялась по-латыни: текст постановки был написан цюрихским поэтом Рудольфом Гвальтером (1519–1586), который ранее, в 1536 г., перевел Гомера латинской прозой[140].

В автобиографии Гесснер перечисляет имена своих школьных учителей[141]: среди них знаток восточных языков Теодор Библиандер, о котором мы уже неоднократно упоминали, и Петр Дасиподий (ок. 1490–1559), один из первых немецких лексикографов, составивший латинско-немецкий (1535) и немецко-латинский (1536) словари на основе «Калепина»[142].

Peregrinatio academica: поездки в Страсбург и Париж

В 1531 г. Гесснер написал письмо Ульриху Цвингли, в котором рассказал о бедственном положении своей семьи и попросил о стипендии для продолжения учебы; свои собственные занятия он охарактеризовал так: «Знай же, что я целиком посвятил себя наукам и равно [усердно] занимаюсь греческой и латинской литературой»[143]. Последовавшие исторические события поначалу сделали исполнение надежд Гесснера невозможным. Вторая половина 1531 г. стала решающей в войне Цюриха и его союзников против католических земель, начавшейся в 1529 г. 10 октября, в битве при Каппеле, силы евангелистов (из Цюриха, Базеля, Санкт-Галлена и Шафгаузена) потерпели поражение, Цвингли был убит; в том же сражении погиб и отец Конрада. Иоганн Амман, школьный учитель, в доме которого Гесснер жил с 1529 г., больше не мог его содержать; другой его покровитель – Освальд Миконий – вынужден был бежать в Базель.

Лишенного поддержки близких Гесснера летом 1532 г. по рекомендации Микония принял в Страсбурге в качестве прислужника (famulus) Вольфганг Фабриций Капитон (1478–1541), знаменитый гебраист и теолог[144]. Сохранилось письмо Микония от 15 июня, в котором он представил Гесснера Капитону, сообщив некоторые сведения о его биографии и особенно остановившись на финансовых вопросах: поддержке, которую оказывали Гесснеру Ганс Фрик и Иоганн Якоб Амман, причинах ее прекращения и т. д. Миконий выразил уверенность в том, что Капитон по заслугам оценит знания ученика, и отметил, что послушность и покладистость Гесснера позволят поручить ему ту работу, которую Капитон сочтет необходимой[145]. Однако отношения юноши с новым наставником не сложились: Гесснер посчитал, что Капитон слишком загружает его различными заданиями, совсем не оставляя времени для занятий науками[146]. В письме Буллингеру Гесснер сообщал о месяцах, проведенных в Страсбурге, как о потерянном времени (Hanhart 1824, 16–20). Чуть позже, в автобиографии (1545), он дал более сдержанную оценку: «…я отправился в Страсбург, где несколько месяцев прислуживал достойнейшему мужу, блаженной памяти Вольфгангу Капитону, не без пользы для постижения наук»[147].

Трудно установить точную роль Капитона, как и цюрихских учителей – К. Пелликана и Т. Библиандера, в гебраистическом образовании Гесснера. Так или иначе, он стремился стать homo trium linguarum, и о его занятиях древнееврейским имеется немало свидетельств. Во-первых, сохранились экземпляры древнееврейских грамматик из личной библиотеки Гесснера с его пометами и записями (Leu, Keller, Weidmann 2008, № 82, 210, 254). Во-вторых, в «Универсальную библиотеку», наряду с греческой и латинской литературой, были включены книги еврейских авторов, причем репертуар еврейской книги, представленный в «Библиотеке», в целом соответствовал перечню сочинений, известных европейским ученым XVI в. (ср. Burnett 2012, 140–145). В-третьих, в «Истории животных» подробно представлена и прокомментирована древнееврейская зоологическая номенклатура: в указателе к I тому названия животных на семитских языках занимают почти 7 столбцов (Gessner 1551, γ5a-γ6a). По сообщению Иосии Зимлера, на проповеди Буллингера Гесснер брал с собой текст Ветхого Завета на древнееврейском и следил по нему за толкованиями (Simmler 1566, 16b).

Во время пребывания в Страсбурге Гесснер давал уроки греческого книготорговцу, а затем и книгоиздателю Венделину Рихелю (ок. 1490–1555)[148]. Тогда же он написал небольшой сборник греческих стихов памяти Ульриха Цвингли, озаглавленный «Thrinodiae»[149] (Hanhart 1824, 15; см. ил. 7). Уместно будет процитировать их образцы, сперва – эпиграмму, помещенную на титульном листе:

In invidos.

Ὕδρα φύγ’, ἐνθάδε Ἡρακλῆς

Ἔστ’, ἥρως νικητής,

Ὅς ποτε ἑπτὰ κάρηνα σοί

Θείῳ καίεν πυρσῷ[150].

Четверостишие отсылает к известному мифологическому сюжету из цикла подвигов Геракла[151]. Образ гидры как воплощение ереси охотно использовался протестантами и католиками[152], однако конкретное число ее голов, названное в стихах (семь вместо девяти), как предположила Катя Фогель, должно объясняться аллюзией на полемическое сочинение Цвингли против Иоганна Эка «Первый краткий ответ на семь положений Эка» (Vogel 2019, 472). Гесснер модернизирует поэтическую форму, сочетая дактилический метр с особенностью новой поэзии – рифмой. В других стихотворениях сборника он использует гекзаметр, ямбический диметр, сапфическую строфу, а также ямбический триметр (в драматической сцене).

Еще в одном стихотворении, написанном элегическим дистихом, Цвингли представлен в образе виночерпия[153], занявшего на Олимпе место Ганимеда:

In Huldrychum Zuinglium epigramma hexastichon.

Οὐκ ἔτι μίσγει οἶνον ἐνὶ μακάρεσσι θεοῖσι

Ἰλιακὸς κοῦρος, ὃν ποτὲ ἥρπασε Ζεύς

Ἴδης ἐν κορυφῇ, μίσγειν δ’ἐκέλευε τὸ νέκταρ

τόφρα, ἕως εὕρῃ τοῦ γε δικαιότερον.

ἀντὶ δὲ νῦν τούτου ὁ Ζουίγγλιος οἰνοχοεύς,

Οὐδένα γὰρ κοῦρον εὗρε δικαιότερον[154].

Характеры и декорации стихотворения совершенно языческие (мифологические), однако эпитет δίκαιος, примененный к цюрихскому проповеднику в последнем стихе (причем нарочито повторенный в той же форме и позиции, что и двумя строками выше), вероятно, значит не только «подходящий» (т. е. умелый), но и «праведный». Цвингли оказывается праведнее любого другого претендента – так эта оценка должна была интерпретироваться читателем XVI в. Использование античных персонажей в посмертном изображении христианина едва ли противоречило отношению к классической литературе самого Цвингли.

Сборник «Тринодий» свидетельствовал о результатах в изучении греческого языка, которых Гесснер смог достичь благодаря школьной реформе, осуществленной Цвингли в 1520-е гг. Умение писать на обоих языках не только в прозе, но и в стихах было важной составляющей самопрезентации гуманиста[155], особенно новичка в ученом мире: неудивительно, что первые публикации Гесснера также иногда сопровождались греческими стихами его сочинения[156].

В ноябре того же года пребывание Гесснера в Страсбурге завершилось: он вернулся в родной город, получив от Капитона благожелательную рекомендацию, в которой тот выразил надежду, что городской совет не откажет талантливому студенту в стипендии для продолжения занятий (Capito 2015, № 489, 76). Вскоре действительно представилась возможность для поездки во Францию, вместе с Иоганном Фризом (1505–1565), сын которого впоследствии подготовил 5-е издание гесснеровской «Библиотеки» (Fries 1583). Образовательные путешествия чрезвычайно ценились в Европе раннего Нового времени, и не только в аристократической среде: посещение лекций и библиотек в крупных университетских центрах,