Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

выполнения 5-летнего плана»[102]. В таком же ключе он описывал процесс создания социалистических «теорий» советскими теоретиками, на которых оказывает давление советская бюрократия. Среди них доминируют псевдотеоретики, создающие новые теории из сталинских текстов, извлекая из них несколько положений, добавляют еще несколько идей других известных авторов, затем все это склеивают, снабжая фразами «наш гениальный товарищ Сталин и под знаком Ленина и Сталина», и объявляют о новом вкладе в «теорию». А всё это потому, что эти люди опасаются быть «растерзанными» в случае предоставления другого текста[103]. В этой связи можно привести рассуждения Кидрича насчет возможных появлений ошибочных высказываний в югославской печати. Самой большой опасностью для партии он считал ситуацию, когда «наши люди будут нас бояться, будут бояться нашей партии». Чтобы этого не произошло, следует, как он подчеркивал, предоставить «людям самостоятельность в теоретической работе. Если кто и напишет что-то неверное, мы должны критиковать его конструктивно». Он призывал воспитывать людей в духе конструктивной критики и самокритики, так, чтобы им не было тяжело признать ошибку и ее исправить, считая также неправильным представление о том, что некое ошибочное суждение, даже появившееся в печати, являясь искажением, представляет большую опасность для партии. «Если бы так было, то нашей партии уже давно бы не было», — констатировал Кидрич, выступая на сессии ЦК компартии Словении в марте 1950 г.[104]. Он призывал к большей терпимости в отношении высказываний, как рядовых граждан, так и коммунистов, говоря, что если за этими акциями скрывается настоящий неприятель, то по нему нужно «ударить», а когда речь идет о «нашем народе и особенно коммунистах», то им необходимо предоставить «инициативу и помощь», как можно «большую социалистическую свободу и демократию»[105]. Он пытался применить эти свои идеи и к политике партии в отношении молодежи, которая, как он подчеркивал, не терпит никакого административного давления. Именно по этой причине в созданных сверху организациях молодежь не желает работать, она «всегда была такой — с радостью делала то, что административными мерами ей запрещалось». Кидрич вспоминал, что в молодости он больше всего хотел делать то, что ему запрещали родители. «И, если бы так не было, я бы не стал коммунистом», — заключал он. «Молодых необходимо убеждать, обращаясь к их сознанию, а не действовать административными запретами», когда в молодежных организациях жандармскими методами пытаются прописывать разнообразие «по определенным меркам». Он назвал это демократией через бюрократизм. «Молодежи необходимо дать больше свободы, в том числе в организационной сфере, и тогда вы увидите, чем это обернется», — говорил Кидрич, обращаясь к партийной аудитории[106]. Он высказывался и о необходимости морального воспитания молодежи, но без формального подхода к этому, в том числе в семье. Он отмечал, что «наша мораль — это не какая-то патриархальная мораль, а мораль социалистическая»[107].

Были ли эти критические замечания и выводы искренним убеждением югославского партийного функционера высокого ранга или очередным пропагандистским приемом, рассчитанным на внутреннюю и внешнюю аудиторию, судить сложно. Вместе с тем можно говорить о некой либеральной направленности образа мысли и планов их реализации, последовательное воплощение которых в жизнь могло бы придать югославскому режиму, при сохраняющейся доминантной авторитарной форме правления, некоторые черты либеральной демократии. Очевидно, что у призывов к свободной критике и самовыражению были свои границы. Учтем, что спустя меньше года после смерти Кидрича, в апреле 1953 г. Джилас, выступивший с критикой однопартийной системы в Югославии, привилегий и образа жизни номенклатуры, заплатил за это своей свободой. Нельзя исключить, что возможность появления в югославском руководстве условной группы «либералов», сторонников социализма «с человеческим лицом» могла бы повлиять на общий курс партии во внутренней политике. Вместе с тем представления самого Тито, в значительной степени определявшего текущую политику партии и ее целеполагание, формировались в условиях поиска баланса между условно либеральными, самоуправленческими идеями Карделя и курсом, предлагаемым консервативным крылом партии (Ранкович и силовики), ориентированным на расширение сотрудничества с СССР и соцстранами. Главный идеолог КПЮ Э. Кардель, занимавший ведущие позиции в руководстве и всегда внимательно прислушивавшийся к идеям доверявшего ему Тито, стремился уравновесить в какой-то степени политические и идеологические принципы, сформировавшиеся в период конфликта с Кремлем — самоуправление, децентрализация, отношение с внешним миром, — с идеологическими и прагматическими требованиями, выдвинутыми начавшейся нормализацией с СССР и его сателлитами. Тито, твердо защищавший эти принципы, должен был в общении с советскими лидерами часто лавировать, доказывая приверженность общим коммунистическим заповедям, но не отказываясь при этом от пропаганды «югославской модели» социализма.

От теории к практике.

Рабочие советы в первые годы после создания

Функционирование рабочих советов находилось под контролем партийных инстанций с момента их создания. В задачи существовавшей с 1948 г. по 1952 г. экономической комиссии ЦК СКЮ входил также анализ работы советов на различных республиканских предприятиях. За время работы комиссии было подготовлено несколько справок о деятельности рабочих советов (PC) и управляющих комитетов (УК) в различных республиках. Командированный в Боснию и Герцеговину сотрудник комиссии посетил несколько крупных республиканских предприятий, провел встречи и беседы с администрацией, партийными и профсоюзными чиновниками, членами рабочих советов и в январе 1952 г. подготовил отчет о своей работе. Он отмечал, что создание PC и УК одобрялось рабочими, видевшими в них «органы управления, которым принадлежит будущее». Вместе с тем в отчете говорилось, что еще немало рабочих скептически и с сомнением смотрят на созданные советы, и причину этого усматривал «в первую очередь, в низком культурном уровне большей части рабочих»[108]. На то, что это нелестное замечание имело под собой основания, указывает тот факт, что профсоюзами для рабочих были организованы общеобразовательные курсы и курсы экономического образования, которые посещали соответственно 13 и 9 тыс. слушателей. В указанном отчете отмечалось, вместе с тем, что большая часть слушателей не понимала содержания лекций[109]. Очевидно, речь шла о тех, кто посещал курсы экономического ликбеза. Анализ работы совета на строительном предприятии «Конструктор», созданном еще зимой 1950 г., показал, что больше половины рабочих и служащих — членов совета «были абсолютно неактивны в работе совета», а около половины вообще не участвовали в дискуссиях. Как считал инспектор, большая часть рабочих советов (очевидно проверка прошла и на других предприятиях) выполняла роль ранее существовавших производственных совещаний[110]. При этом значительное число рабочих считали, что советы должны преимущественно заниматься вопросами бытовых условий, что советы представляют собой нечто противоположное директору, олицетворявшему власть, задача которого как можно больше «заграбастать у них»[111]. Парторг и председатель рабочего совета сообщили автору отчета в разговоре: рабочие уверены, что директор и его окружение