Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

мире" ("De Mundo")[1781]; "Повесть о Варлааме и Иоасафе", была скопирована на Кипре около 1321 г. и в 1364 г. и находилась в собственности грека-киприота Михаила Калозонары[1782]; трактат по астрономии, составленный в 1070 г. арабским астрономом аль-Заркали (al-Zarqali) и известный как "Толедские таблицы", в котором представлены расчеты движения планет, в XII в. был переведен с арабского на латинский, а затем и греческий язык[1783]. Весьма любопытным фактом является заказ рукописи "Лексикона" Псевдо-Кирилла Александрийского для понимания "Ветхого и Нового Завета", сделанный в 1368 г. богатым киприотом Георгием Тартузосом[1784]. В XV в. к киприотам приходит желание узнать больше о своей истории, осознать место Кипра в окружающем мире. В связи с этим переписываются и приобретаются трактаты по географии и астрономии, в которые включаются не только описания Кипра, но и Сирии и Финикии. В частности, речь идет об известном трактате по географии Птолемея "Γεωγραφική Ύφήγησις"[1785]. Леонтий Махера стал первым грекоязычным автором кипрской хроники, созданной в эпоху Лузиньянов, которая впоследствии не только переписывалась, но и переводилась на итальянский язык и дополнялась Ф. Бустроном, Ф. Амади и Д. Страмбальди. В 1469 г. Антонием Синкритиком были скопированы знаменитые "Ассизы Иерусалима и Кипра"[1786], переведенные на греческий язык еще в середине XIV в.[1787] В XV–XVI вв. некоторые рукописи были приобретены европейскими гуманистами — охотниками за эллинистическими реликвиями — и оказались в их частных коллекциях, например: итальянцами Никколо Никколи и Лаудивио Дзаккиа, немецким юристом и гуманистом первой половины XVI в. Юстином Кеблером (Justinus Cobler — 1503/4–1557)[1788]. Некоторые киприоты, покидая остров незадолго до турецкого завоевания, также увозили с собой рукописи. Одним из известнейших кипрских интеллектуалов первой половины XVI в. был музыкант и композитор, блестящий знаток византийской и западной музыки грек-киприот Иероним Трагодиста. Он же известен как собиратель и переписчик рукописей[1789].

Иногда совершенно случайно в кипрских монастырях можно было обнаружить уникальные рукописи с произведениями античных авторов. Несказанно в данном случае повезло Чириако д'Анкона. По свидетельству его друга и биографа Франческо Скаламонти, Чириако, который "постоянно и везде искал рукописи", во время своего пребывания на Кипре в 1428–1429 гг. в качестве торгового представителя Дзаккариа Контарини в одном монастыре обнаружил и приобрел рукопись "Илиады" Гомера. Она была найдена им "среди покрытых грязью и давно забытых кодексов". Не без труда и после долгих уговоров он выменял "Илиаду" на "Четвероевангелие" у одного "неграмотного" монаха (a monaco litterarum ignaro). Чуть позже в Никосии у другого монаха ему удалось приобрести рукописи с текстами "Одиссеи", многочисленные трагедии Еврипида (Euripidis plerasque tragediasque) и грамматику Феодосия Александрийского (Theodosii grammatici Alexandrini vetustatum codicem)[1790].

Среди образованных киприотов, видимо, было достаточно распространено собирание тематических библиотек. Так, в 1452 г. известнейший в королевстве человек, представитель одной из самых знатных и просвещенных семей Гуго Подокатар, выпускник университета Падуи, в своем завещании среди другого имущества передает по наследству свою библиотеку по юриспруденции. Он делит книги между его братьями Филиппом и Карлом[1791], так же, как и он сам, изучавшими право в падуанском университете[1792]. Причем сам он получил эту библиотеку от не менее известной личности Жака Урри (Гурри), также являвшегося студентом, а затем получившего степень доктора права в Падуе в 1417–1419 гг.[1793] Среди многих книг по юриспруденции называются Дигесты Юстиниана и комментарии к ним[1794].

Многие манускрипты прошли длинный путь от Кипра до Европы и многие руки, пока не попали в собрания Ватикана, коллекцию Фонтенбло, основанную французским королем Франциском I, библиотеку Кольбера, коллекцию Барберини, библиотеку Фуггеров и другие европейские книгохранилища[1795]. Думается, мы привели достаточно примеров, чтобы воочию представить себе, сколь разнообразна была культурная жизнь киприотов XIV–XV вв., сколь многогранны были их интересы, что они читали, о чем думали, что изучали, что ценили. Кроме того, степень доступности и востребованности книги — есть показатель степени образованности общества в целом. В королевстве Лузиньянов книга была востребована как в латинской, так и в греческой среде.

Подъем культуры на Кипре в XIV в. не мог остаться незамеченным в Италии. Наверное, не случайно "кипрский цикл" красной нитью проходит через бессмертное творение Боккаччо "Декамерон". Великий итальянский гуманист никогда не бывал на Кипре, но хранил в сердце какую-то удивительную теплоту и привязанность к острову, возможно, полученную от отца, имевшего коммерческие связи с Кипром. В 1332 г. кипрский монарх информирует Боккаччо и других представителей компании Барди, находившихся в Париже, о поручении епископу Бейрута и кипрскому рыцарю Пьеру ле Жону передать герцогу Бургундскому 1300 флоринов. Эта сумма была получена компанией как депозитарный вклад на имя герцога и имя короля Кипра[1796]. Джованни Боккаччо, как известно, не интересовался коммерцией. Куда более увлекательным для него становится попытка осмыслить историю утверждения на острове новой династии Лузиньянов, превращения острова в сильное и богатое королевство крестоносцев, которое будет хранить и воплощать в жизнь крестоносную идею и в то же время создаст питательную среду для развития культуры. В "Декамероне" перед нами поочередно проходят короли, купцы, бесстрашные моряки, паломники, восточные красавицы, сравнимые с богинями. При этом Боккаччо никогда не называет реальных имен киприотов; его образы во многом собирательно. Через них писатель выражает свои мысли, представления, чувства, знания, иногда легендарные, о Кипре и киприотах в целом. Кипр ассоциируется прежде всего с богатством, роскошью, торговлей, знатным и исключительно преуспевающим купечеством — источником изобилия и процветания государства[1797]. "Да будет угодно Богу, — говорит один из героев Боккаччо, — чтобы наша страна (Павия — С.Б.) производила таких же родовитых людей, каких, видно, Кипр производит купцов"[1798]. Показательно, что под видом кипрского купца скрывается сам Саладин — символ благородства, великодушия, мужества, щедрости, мудрости, проницательности. Этими качествами писатель наделяет прежде всего кипрских купцов, которые своей деятельностью и, что немаловажно для гуманиста, благодаря лучшим моральным качествам, присущим человеку, создают своеобразную модель процветающего государства. Не ускользает от внимания писателя и тот факт, что Кипр для любого купца может быть как источником великого богатства, так и великого разорения и несчастья. В водах Кипра всегда промышляло большое количество пиратов; прибывающие на остров купцы, разоряясь здесь, нередко пополняли их ряды. Один из героев четвертой новеллы, рассказанной во второй день, богатый амальфитанский негоциант, когда "в короткое время из богатейшего человека" на Кипре из-за конкуренции с другими купцами "стал чуть не бедняком, он решился либо умереть, либо грабежом возместить свои убытки, чтобы не вернуться нищим туда, откуда выехал богачом". Лишь ценой невероятных усилий, борьбы, испытав все превратности судьбы во