Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

например, с ее высокими горами и разнообразными станциями, достигающая свыше 780 миль в ширину, имеет вместе с Ауклендскими островами, островами Кэмпбелл и Чатам всего 960 видов цветковых растений; если мы сравним это скромное число с числом видов, произрастающих на такой же площади в Юго-Западной Австралии или на мысе Доброй Надежды, то мы должны допустить, что большая разница в числе объясняется какой-то причиной независимо от разницы в физических условиях. Даже однообразное графство Кембриджа имеет 847 растений, а небольшой остров Энглеси – 764; но в эти числа включено несколько папоротников и натурализованных растений, и сравнение не совсем правильно в некоторых других отношениях. Мы имеем доказательство, что пустынный остров Вознесения первоначально имел менее полдюжины цветковых растений; в настоящее время многие виды натурализировались на нем, как и на Новой Зеландии и на любом из океанических островов. Есть основание думать, что на острове Св. Елены ввезенные растения и животные почти или совершенно истребили многие естественные произведения. Тот, кто принимает учение об отдельном творении каждого вида, должен также принять, что большое число наилучше приспособленных растений и животных не было сотворено для океанических островов, потому что человек непреднамеренно населил их гораздо полнее и лучше, чем это сделала природа.

Хотя общее число видов на океанических островах малочисленно, содержание эндемических форм, т. е. не встречающихся нигде более на земном шаре, часто бывает очень велико. В истинности этого мы убедимся, сравнив для примера количество эндемических наземных моллюсков Мадеры или эндемических птиц Галапагосского архипелага с их количеством на любом материке, конечно при условии сравнения площади острова с площадью материка. Этого можно ожидать и на основании теоретических соображений, потому что, как уже было объяснено, виды, при случае попадающие через большие промежутки времени в новые и обособленные области и вместе с тем вступающие в новые условия конкуренции, несомненно, будут подвержены изменению и во многих случаях дадут группы измененных потомков. Но из этого вовсе не следует, что если на каком-либо острове почти все виды одного класса являются характерными для этого острова, то и виды другого класса или подразделения первого будут также характерными; отчасти эта разница зависит от того, что виды не изменяются, если попадают на остров в большом числе, так как при этом их взаимные отношения не нарушаются сколько-нибудь значительно; отчасти оттого, что неизмененные переселенцы могут часто попадать на остров из коренной области, а затем скрещиваться с островными формами. Необходимо помнить, что потомки, происходящие от таких скрещиваний, несомненно, выиграют в силе, и, таким образом, даже случайное скрещивание будет иметь большее значение, чем это можно было бы предполагать. В пользу сказанного я приведу несколько примеров. На Галапагосских островах всего 26 наземных птиц, из которых 21 или даже, быть может, 23 свойственны только этим островам, тогда как из 11 морских – эндемических только 2; но очевидно, что морские птицы могут попадать на эти острова и легче и чаще, чем наземные. С другой стороны, Бермуды, лежащие почти на таком же расстоянии от Северной Америки, как Галапагосские от Южной, и представляющие весьма своеобразную почву, не имеют ни одной эндемической наземной птицы; но мы знаем из прекрасного описания Бермуд м-ра Д. М. Джонса, что очень многие североамериканские птицы время от времени и даже сравнительно часто посещают эти острова. Почти каждый год, как мне сообщает м-р Э. В. Гаркурт, многие европейские и африканские птицы заносятся на Мадеру; этот остров населен девятью видами, из коих только один свойственен лишь ему, хотя очень близок к европейской форме, и три или четыре других вида принадлежат этому острову и Канарским. Отсюда следует, что Бермуды и Мадера были заселены с соседних материков птицами, которые долгое время вместе боролись за свое существование и приспособились друг к другу. Благодаря этому, попав в новую область, каждый вид удерживается другими на своем месте и со своими привычками и потому является лишь малосклонным к изменению. Кроме того, всякая наклонность к изменению подавляется скрещиванием с неизмененными переселенцами, часто прибывающими из коренной области. Мадера населена еще поразительным числом характерных наземных раковин, тогда как на ее берегах нет ни одной характерной морской раковины. Но хотя мы не знаем, каким образом распространяются морские раковины, однако можем понять, что их яйца и личинки, прикрепленные, быть может, к водорослям, или плавучему лесу, или к ногам голенастых птиц, могут быть легче перенесены через открытое море на протяжение трех или четырех сотен миль, нежели наземные раковины. Различные группы живущих на Мадере насекомых представляют почти параллельные случаи.

Океанические острова иногда бывают лишены животных известных классов, и в таком случае их место занимается представителями других классов; так, на Галапагосских островах рептилии, на Новой Зеландии гигантские бескрылые птицы занимают или недавно занимали место млекопитающих. Но хотя мы говорим здесь о Новой Зеландии как об океаническом острове, до известной степени сомнительно, считать ли ее таковым: с одной стороны, она слишком велика и не отделена от Австралии очень глубоким морем, с другой – на основании ее геологического характера и направления горных цепей преп. В. Б. Кларк недавно высказал мнение, что этот остров, как и Новая Каледония, может считаться принадлежащим к Австралии. Обращаясь к растениям, мы видим, что, по Гукеру, на Галапагосских островах относительная численность разных отрядов совершенно отлична от того, что наблюдается где бы то ни было. Все подобные различия в численности и полное отсутствие известных групп животных и растений обыкновенно объясняются предполагаемой разницей в физических условиях островов; но такое объяснение весьма сомнительно. Легкость, с которой происходит их заселение, по-видимому, имеет настолько же большое значение, как и характер условий, представляемых этими островами.

Относительно обитателей океанических островов можно сообщить множество замечательных частных фактов. Например, на некоторых островах, где нет ни одного млекопитающего, некоторые из эндемических растений имеют семена с превосходно развитыми прицепками; однако, едва ли какое взаимное отношение так очевидно, как то, что прицепки служат для разнесения семян на шерсти млекопитающих. Но такие семена могли попасть на остров и другим способом, а растение, изменившись и став эндемическим видом, продолжает сохранять прицепки, теперь имеющие значение бесполезных придатков, подобно съеженным задним крыльям под сросшимися элитрами многих островных жуков. Затем на островах часто встречаются деревья и кустарники, которые принадлежат к семействам, содержащим в других местах только травянистые виды; но деревья, как это показано Альфонсом де Кандолем, имеют вообще, какова бы ни была тому причина, ограниченное распространение, и потому маловероятно, чтобы деревья могли достигнуть далеко отстоящих океанических островов. Но травянистое растение, не имеющее шансов на успешную конкуренцию со многими хорошо развитыми деревьями на