Миссия Бога - Кристофер Райт

– это проповедь о том, что смерть – не конец, а только начало. Смерть позади Иисуса, он возглавляет процессию, которая движется от смерти к новой жизни. Смерть разделяет людей с Богом, поэтому только та сила, которая превосходит смерть, может избавить людей для вечной жизни с Богом. Это и есть значение спасения в библейском смысле. Это эсхатологическое спасение, потому что Бог, воскресивший Иисуса из мертвых, одержал окончательную победу над смертью. Наше окончательное спасение в эсхатологическом будущем, когда наша собственная смерть окажется позади нас, в прошлом. Это не значит, что нет спасения в настоящем. Это означает, что спасение, которому мы радуемся сегодня, словно позаимствовано у будущего, мы живем так, словно будущее уже в настоящем благодаря нашему единению со Христом в вере и надежде.

Христианские богословы в межрелигиозном диалоге должны заявить, что спасение – это то, что Бог обещал и исполнил миру через воскресение Иисуса из мертвых… Христология, в которой нет упоминания об Иисусе, воскресшем из мертвых, не может называться христианской или христологией вообще.[370]

К этому я мог бы только добавить, что миссиология, в которой нет ответа на проблему смерти для тех, кто столкнулся с ней лицом к лицу, не может называться христианской.

Литература мудрости и культура

В последних двух главах очерчены горизонты великого Божьего миссионерского поля – земли и человечества. Мы пришли к выводу, что наша миссия – это, по сути, миссия Бога, следовательно, она должна охватывать всю землю и каждый аспект человеческой личности и жизнедеятельности. Сейчас обратимся к разделу в каноне Писания, которым часто пренебрегают, рассуждая о библейских основах миссии (как, впрочем, пренебрегают и в книгах по библейскому богословию): Литературе мудрости. Здесь мы находим огромный пласт верований и этики Израиля, основанный на мировоззрении, охватывающем все творение и все человечество.

Во-первых, мы увидим, что мудрецы в Израиле были открыты, чтобы видеть мудрость и в других культурах, а не только в своей. Это демонстрирует склонность к наведению мостов, что говорит об одной из миссионерских задач – контекстуализации. Во-вторых, обратим внимание на то, что в Литературе мудрости один из главных мотивов для этики – традиция творения, а не история искупления Израиля, что снова показывает тенденцию к универсализации. Наконец, прислушаемся к пытливому и неугомонному голосу мудрости. Она учит нас быть искренними в своей вере, которой так жаждем поделиться с другими, а также она напоминает нам, что в жизни есть много чего загадочного, и у нас всегда будет гораздо больше вопросов, чем ответов.[371]

Интернациональный мост

«Мудрец» – так именовали многих людей в мире древнего Ближнего востока. Их почитали за знания и искали у них совета и руководства. Говоря современным языком, это были консультанты по широкому спектру вопросов. Они считались элитой, поэтому нередко были судьями или советниками при дворе царя. Многие из их книг сохранились до сего дня, особенно из Египта и Месопотамии. Руководства для госслужащих, полезные советы для достижения успеха в обществе, размышления о жизни в целом, диалоги, стихотворения – весь этот огромный пласт литературы содержал множество благоразумных советов на все случаи жизни. Таким образом, Литература мудрости в Библии (Притчи, Екклесиаст, Иов, Псалтырь и др.) – это та литература, которая относилась к широкому спектру древней ближневосточной культуры, существовавшая задолго до того, как израильтяне покинули Египет и поселились в Ханаане.

И израильтяне прекрасно это знали. На самом деле они даже восхищались мудростью других народов, когда превозносили собственную. К примеру, когда летописец говорит, что Соломон был мудрее остальных мудрецов на Ближнем востоке, это скорее комплимент в их адрес, а не критика, так как последние действительно славились своей мудростью; он лишь подчеркивает величие мудрости Соломона.

И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян. Он был мудрее всех людей, мудрее и Ефана Езрахитянина, и Емана, и Халкола, и Дарды, сыновей Махола, и имя его было в славе у всех окрестных народов (3 Цар. 4, 30–31).

В Ветхом Завете упоминается класс мудрецов (и в позитивном, и в негативном ключе) и среди других народов: Вавилон (Ис. 44, 25; 47, 10; Иер. 50, 35; 51, 57; Дан. 2, 12–13), Эдом (Иер. 49, 7; Авд. 1, 8), Тир (Иез. 28; Зах. 9, 2), Ассирия (Ис. 10, 13) и Персия (Есф. 1, 13; 6, 13). Наиболее знаменитыми своей мудростью были, по-видимому, Египет и Вавилон. Это также подтверждает количество сохранившихся небиблейских книг мудрости в этих местностях. Из Египта в нашем распоряжении есть тексты, содержащие мудрость Фан-Хотепа, Мерикакра, Амененхета, Ани, Аменемопа и Онкшешонки. Из Вавилона сохранились книги: «Советы мудрости», «Человек и его Бог», «Пессимистиченые рассуждения», «Вавилонская теодицея» и «Ахикар». Эти тексты можно прочесть в переводе.[372] Есть несколько прекрасных работ со сравнительным анализом ветхозаветной Литературы мудрости и ближневосточными текстами.[373]

В сравнительных исследованиях показано много общего между мыслителями в Израиле и мудрецами других народов.[374] Несомненно, Литература мудрости – наиболее открытый интернациональный раздел Писания. На это есть две причины. Во-первых, в такой литературе рассматриваются проблемы и вопросы, общие для всех людей. Речь идет о советах в сфере межличностных отношений, особенно в отношениях с властями, о нравственности и социальном порядке, успехе, счастье и мире в семье и политике. Поднимаются вопросы Божественной справедливости в мире, обсуждаются жизненные перипетии и то, как с ними справляться, а также затрагивается проблема страданий, особенно если они кажутся незаслуженными.

Во-вторых, стоит обратить внимание на тот факт, что Израиль не чуждался обращаться к наставлениям мудрецов других народов, при необходимости редактировать их, изменять в свете своих представлений и включать в свои священные тексты. Наиболее очевидный пример – слова Агура и царя Лемуила в Книге Притчей. Мы практически ничего не знаем об этих людях, кроме того, что они не были израильтянами. На сегодняшний день общепризнанно, что Притч. 22, 17–24, 22 во многом перекликается с египетским текстом, «Мудростью Аменемопа». Тремпер Лонгман III в своем кратком комментарии на Книгу Притчей приводит целый список параллелей между мудрыми советами Притч. 22, 17–24, 22 и текстами, принадлежащими более древней ближневосточной традиции мудрости.[375]

Как мы уже поняли, есть много общего в традициях мудрости Ближнего востока, однако вместе с тем нужно признать, что израильские мудрецы не просто копировали древние тексты, занимаясь плагиатом. Вера Израиля была отличительной, особенно в тех вопросах, которые мы рассматривали ранее в этой книге (монотеистические утверждения об