Лабинцы. Побег из красной России. Последний этап Белой борьбы Кубанского Казачьего Войска - Федор Иванович Елисеев

остановка поезда. В вагоне уже просторно. Мы сидим на скамейках. К нам влез «некто» в черных штанах внапуск на ботинки, в грязной серой рубахе, в неизвестного цвета кепке. Но на поясе у него, на портупее, висит стильная кавказская шашка в черной ножне и наган в черной кобуре кавказской работы. Шашка кривая. Рукоять из черного рога. Она очень изящная. Такие шашки носили на Кавказе только князья или благородные уздени. Она так не шла к этому «некто» в странном костюме, главное, невоенном костюме, к тому же с сухим, злым лицом, потертым, видимо, употреблением разных «излишеств». Он влез в вагон, окинул всех недружелюбным взглядом, сел и молчит. Я не сомневался, что он какой-то комиссар, бывший на Кавказе и там награбивший все это.

К вагону подошла группа женщин. Среди них старый-старый, совершенно «выцвевший» старик небольшого роста. Он весь белый – небольшая бородка во все стороны, лицо, брови, глаза. На вид просто святой. На нем длинная белая домотканая рубашка до колен, темно-синие портки с белыми продольными полосками. На ногах чистые белые онучи и новые лапти. В руках палка для ходьбы. Крестясь, расцеловал всех. Те также крестили его. При помощи мужчин его едва всадили в вагон. Он рад, он счастлив. С улыбкой обвел он нас всех своими добрыми глазами и перекрестился. Поезд тронулся. И он, и провожавшие набожно крестились, а он прочитал даже какую-то молитву. «Некто», видя это, досадливо и густо сплюнул в сторону, словно откушал чего-то очень горького. Потом снисходительно, ехидно вперившись своими глазами в старика, облокотившись на шашку, спрашивает:

– Куда едешь, старик?

– Я-то?..

– Да!.. Ты!.. Ты! – громко и недружелюбно, презрительно произнес он.

– Еду помолиться в нашем монастыре святому Миколай-угоднику. Давно, родимый, там не был. Ну вот, семья и спровадила меня. Так-то хорошо на душе стало, – отвечает этот весь белый от старости старик, с будто прозрачным своим, сухим телом.

После этих слов «некто» повел по нам своими серыми насмешливыми глазами и говорит всем наставительно:

– Пускай едет старый. Его уж поздно переучивать. Не стоит тратить силы. Но вот есть и молодые, подверженные этому искушению. Я бы их своими руками душил бы – вот так! вот так! – и показал руками, как он их душил бы.

Все молчат. Я нашел, что мне молчать – значит, боюсь и соглашаюсь с ним. И молчать было глупо. Почему, словно не слыша его слов, спрашиваю запросто, по-солдатски, называя его на «ты»:

– Где достал шашку?.. Кавказская она?

– Да-а… был и там… в Грузии. Тоже, бля-и восстали против советской власти. Так мы их накрошили. Ну вот и досталась там эта шашка на память.

Вижу, это опасный субъект. Надо подальше быть от него. И я был рад, когда пролета через два он покинул вагон. А скоро, на пригорке, показался и монастырь, куда ехал старик. Белого камня – он приятно манил верующего в свои объятия.

Карта. В Петрозаводске. Встречи с казаками

На станции Званка пересадка. Узнаю, что мой поезд на Мурманск пойдет через 18 часов. Я вступаю в последнюю губернию России – Олонецкую, которая граничит с Финляндией, целью моего побега. Но где пролегает граница – я не знаю. Надо найти карту России.

Иду по городу. Через открытые ворота одного двора вижу длинный дом на высоком фундаменте. Окна открыты, на стене замечаю географическую карту. Видимо, школа. Вошел во двор. Остановился и смотрю на дом. Вдруг слышу голос справа:

– Вы что рассматриваете, товарищ?

Поворачиваюсь и вижу мужчину лет тридцати пяти. Он в штатских брюках на ботинки, в белой рубашке без галстука и без головного убора. Лицо полуинтеллигентное, серые глаза активны.

– Я увидел в помещении карту. Я студент с Урала. Еду в командировку в Олонецкую губернию, но не знаю ее окраины. Как бы на исследовании не заблудиться. Вот и хотел посмотреть на карту. Это школа? Вы учитель? Позвольте зайти и посмотреть географическую карту?

– Нет, это не школа, – отвечает он и быстро, с ног до головы, осмотрел меня своими острыми серыми глазами, держа все время руки в карманах брюк. – Это штаб летучей бригады по вылавливанию разных контрреволюционеров, вредителей и дезертиров. А я начальник бригады, – заявил он.

– Очень приятно познакомиться, – отвечаю ему спокойно, а у самого холодок страха быстро пробежал по спине.

Он вылавливает разных дезертиров, а дезертир вот стоит перед ним и сам пришел в его штаб. Надо уходить. И уходить как можно скорее. Но уходить умно.

– Так у вас, может быть, есть такая карта? Я с Урала. И здешняя местность мне незнакома, – спрашиваю, а сам молю Бога, чтобы такой карты у него не было.

– Н-не-ет… такой карты нет. И я даже не знаю – есть ли она вообще? Помочь Вам не могу. Будьте сами осторожны, – отвечает он, а сам взглядом испытывает меня.

Вопрос исчерпан. Надо уходить. Он провожает меня до ворот, и я с ним говорю уже о погоде. Выйдя на улицу, пошел тихо к вокзалу, не оглянувшись ни разу, чтобы не показать виду, что я не тот, за кого выдаю себя.

Выскочил! Будь ты проклята, географическая карта красной России!

Поезд идет по сплошному лесу. В Петрозаводск прибыли днем. Это моя конечная станция, старый русский город. Беру извозчика и еду в советскую гостиницу. Она находится на улочке, впадающей в Онежское озеро. Заведующий проверил мои документы и отвел комнату «на трех человек».

В гостинице довольно чисто, я доволен. Отсюда до Финляндии чуть больше 100 верст. Ур-ра-а!.. Я почти у цели. А главное – в совершенно неведомом крае, где меня никто не знает и не узнает. Я спокоен.

Чтобы выехать из города, надо брать разрешение в городском совете. На завтра была суббота. Утром иду в этот совет. В приемной комнате густая толпа. В ней вижу типичного станичного парубка 16–18 лет. Он в бордовой плюшевой рубашке-бешмете под серой станичной курткой с красными петлицами, смугл лицом, на верхней губе пушок пробивающихся усов. Заключаю – он не только что кубанский казак, но он черноморский казак. Надо узнать – кто он и почему здесь?

В толпе незаметно протискиваюсь к нему и, как бы неожиданно, удивленно, спрашиваю:

– Что?.. С Кавказа?

– Та с Кубани, – совершенно безразлично отвечает он и отвернулся от меня.

Меня это не удовлетворило. Получив право на выезд из города, ожидаю его у выхода.

– Так ты говоришь – с Кубани!.. Давно оттуда? Как там – спокойно? – закидываю удочку для начала разговора.