Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

башню, находящуюся напротив королевского лагеря. Наутро они отпустили гонца, сказав, что ключи от крепости находятся в руках их государя, поэтому пусть король попробует сам отворить ворота, если только будет в состоянии сделать это.

Началась подготовка к штурму. Польским пушкарям не удалось сделать пролом — ядра не пробивали стену. Тогда Баторий предложил смельчакам за награду поджечь деревянные стены Высокого. Десятки шляхтичей и венгерских наемников, с лучинами и смолой в руках, полезли на холм, к подножию стен. Русские скатывали сверху огромные бревна, которые утрамбовывали храбрецов, но в отдельных местах осаждавшим удалось разжечь огонь. В тушении пожаров приняли участие все — ратники, старики, женщины, дети. Неустрашимость русских доходила до того, что многие из них, под пулями и ядрами, «решались спускаться на канатах за стены и лили воду, подаваемую им другими…». Место погибших занимали смельчаки. По словам Стефана Батория, московиты доказали тогда своей энергией и усердием, что в деле защиты крепостей они превосходят все прочие народы.

Во второй половине августа зарядили проливные дожди. Армия Батория вязла в грязи, почва была так пропитана водой, пишет участник осады, «что даже под кожами, в самих палатках магнатов не оставалось места, где можно было бы лежать». Опустошение местности, плохие дороги, нападения русских отрядов затрудняли подвоз провианта. Купцы редко появлялись в лагере Батория. Цены на съестные припасы росли. Поляки и венгры ели конскую дохлятину, болели и умирали от кровавого поноса.

Русские постоянно тревожили неприятеля смелыми вылазками. Однажды немецкие наемники, перепившись, беззаботно улеглись врассыпную спать на траве вне лагеря. Русские напали на них, многих умертвили, а других, мертвецки пьяных, уволокли с собой в город. Проспавшись и поняв, где они находятся, наемники пришли в ужас. Они умоляли о пощаде, но их подвергли страшным мучениям: одних повесили на крепостной стене, пробуравив им плечи и продев сквозь раны веревки; других варили живыми в котлах; третьим ножами вспарывали животы…

Между тем все приступы заканчивались неудачей. Осаждавшие несли потери; во время одного из приступов погиб предводитель венгерских наемников, храбрый Михай Вадаш, прославивший свое имя в войнах с турками.

Видя слабое действие своей артиллерии, Баторий вновь призвал солдат поджечь крепостные стены. Не следует, говорилось в королевском приказе, возвращаться из-под стен до тех пор, пока пламя не разгорится; от поджога зависит успех осады, поэтому лучше погибнуть доблестной смертью под неприятельским огнем, чем опозорить себя постыдным отступлением.

Как нарочно, утром 29 августа, когда в лагере читали королевское воззвание, небо прояснилось, дождь прекратился, засияло солнце. Призыв короля подействовал: солдаты массами бросились под стены. Первым поджог совершил какой-то медник из Львова, прихвативший с собой котелок с раскаленными углями. На обратном пути одна из множества русских стрел, пущенных ему вдогонку, вонзилась ему в спину; однако он сумел доплыть через Полоту к своим. За этот подвиг Баторий пожаловал ему шляхетское достоинство, имение и фамилию Полотинский. Поджоги были осуществлены и во многих других местах, пламя разгорелось почти на всем протяжении стен Высокого — теперь потушить его уже не было возможности. Баторий предложил русским сдаться до полудня; за это он обещал отпустить всех ратников и жителей на волю, с семьями и имуществом, какое они будут в состоянии унести на себе.

Тотчас со стен спустилось десять перебежчиков. Они молили о пощаде, но венгры, раздраженные казнью немецких наемников, всех их умертвили. Остальные осажденные не желали сдаваться. Пламя полыхало до вечера, поэтому Баторий отложил приступ. За это время, пользуясь тем, что огонь и дым скрывали от осаждавших то, что происходило в крепости, русские насыпали вал в том месте, где прогорела стена, провели ров и поставили орудия. Наутро венгерские наемники, в надежде первыми поживиться в крепости, полезли на приступ. Русские отразили их и предприняли вылазку. В этот момент к месту битвы подъехал король в сопровождении Замойского. Они возглавили оборону и загнали русских назад в крепость. Однако этот успех едва не стоил Ба- торию жизни — русское ядро убило одного свитского, находившегося рядом с королем.

Неудачный приступ вызвал раздоры в королевском лагере. Венгры обвиняли поляков в том, что они вовремя не поддержали их; те называли предпринятый венграми штурм безрассудством. Раздоры продолжались до следующего дня. Новых приступов королевская армия не предпринимала, и только артиллерия продолжала обстрел крепости калеными ядрами.

Русские героически боролись с огнем, возводили новые валы напротив прогоревших участков стены, но силы их были на исходе. Наконец стрельцы вступили в переговоры с Баторием и сдали крепость, как этому ни противились архиепископ Киприан и воеводы, которые даже хотели взорвать пороховые погреба, чтобы погибнуть под развалинами крепости. Стрельцы не позволили им сделать это, и воеводы с владыкой заперлись в церкви Святой Софии, откуда полякам пришлось выводить их насильно.

Король предложил всем сдавшимся свободный выбор — уйти или остаться. Большинство предпочло возвратиться на родину, хотя, пишет польский участник осады, «каждый из них мог думать, что идет на верную смерть и страшные мучения». Однако, удивленно продолжает он, царь пощадил их — «или потому, что, по мнению его, они были вынуждены сдаться последней крайностью, или потому, что он сам вследствие неудач пал духом и ослабел в своей жестокости». Таково было уже тогда укоренившееся представление иностранцев о Грозном — от него ждали одного палачества, его снисходительность требовала объяснений.

Король сам следил, чтобы выходящих из крепости не трогали. Когда один солдат, надеясь остаться незамеченным в толпе, попытался отобрать имущество у какого-то полочанина, Баторий ринулся на него и прибил булавой. Сопровождать русских было поручено двум эскадронам литовских гусар и отряду запорожцев. Днем напасть на беженцев никто не осмелился, «но когда они расположились на ночлег, то всякий сброд, который потянулся за ними из войска, начал их терзать и грабить, чему помогали и посланные охранять их казаки». Узнав об этом, король «выразил сильное сожаление, что так случилось».

В Полоцке Баторию досталось 38 пушек и богатая добыча, которую солдаты выносили несколько дней, в том числе обширная библиотека, состоявшая из летописей и сочинений Отцов Церкви на древнеславянском языке, включая сочинения Дионисия Ареопагита, древнейший список «Хождения Даниила в Святую землю», древние списки Толковой Палеи и др. При разделе добычи раздоры между венграми и поляками достигли такой остроты, что, «выстроившись в боевой порядок, они едва не бросились друг на друга с обнаженными мечами». Баторию удалось предотвратить кровопролитие лишь раздачей подарков из собственной казны.

Чтобы упрочить победу, Баторию нужно было овладеть окрестными крепостями — Соколом, Туровлем и Сушей. Туда были посланы отдельные отряды. Туровль находился примерно в четырех верстах от Полоцка. Пока