Иван Грозный - Сергей Эдуардович Цветков

обеих держав относительно Речи Посполитой. Без сомнения, соединив свои усилия, царь и император могли бы диктовать Польше свои условия. Но полному согласию между ними мешала неуступчивость Максимилиана в двух вопросах: во-первых, он упорно отказывался именовать Ивана царем всея Руси, так как приравнивал этот титул к императорскому; и во-вторых, надоедал царю ходатайствами о «жалкой, убогой Ливонии», признавая ее частью империи, а вовсе не вотчиной московских государей. В результате переговоры свелись к обмену любезностями.

Несмотря на антимосковские настроения польско-литовских магнатов, на избирательном сейме в Варшаве (7 ноября 1575 года) царского гонца ожидали с нетерпением. Шляхта устроила ему торжественную встречу. Однако у того оказалось лишь письмо Ивана с обещанием сохранить перемирие и с жалобами на пограничные безобразия. Как видно, царь желал иметь или все, или ничего. Это охладило пыл избирателей. Имя царя даже не было объявлено сенаторами в числе кандидатов на польский престол. Основная борьба разгорелась между австрийским эрцгерцогом Эрнестом, за которого стоял сенат, и седмиградским воеводой Стефаном Баторием.

Этот последний был родом венгр. Его отец, Этьен Баторий Сомлио, и мать, Катерина Телегда, принадлежали к знатным венгерским родам. В молодости Стефан Баторий с честью служил в императорских войсках и показал себя неплохим дипломатом, участвуя в сношениях Венгрии с Османской империей. Позже утверждали, что он учился в Падуе, где в 1789 году последний из его преемников, польский король Станислав Понятовский, поставил ему памятник. В 1571 году, в возрасте 38 лет, благодаря расположению к нему императора и султана, Баторий сделался воеводой Седмиградья — трансильванского княжества, находившегося в вассальной зависимости от Турции. В Польше Батория знали мало — он считался хорошим правителем полудикой и незначительной страны.

На сейме за Батория стояла мелкая шляхта, которой нравилось, что седмиградский воевода достиг всего своими личными заслугами; еще больше в его пользу сердца избирателей располагали щедрые подарки Батория и застарелая ненависть поляков к австрийскому дому. Сенаторы пытались опорочить Батория, называя его данником и рабом султана; но его сторонники, которых возглавлял коронный гетман Ян Замойский, обратили вассалитет седмиградского воеводы в его пользу. Баторий победил под лозунгом: «Мир с турками и победа над всеми иными врагами!»

Впрочем, победа его не была ни убедительной, ни окончательной: императорская партия на сейме избрала своего короля — даже не Эрнеста, а самого Максимилиана. Недужный император, уже со смертного одра, известил Грозного о своем избрании. «Радуюсь сему, — иронически ответил Иван, — но Баторий уже в Кракове».

Действительно, Баторий с первых шагов выказал всю присущую ему решительность и энергию. Стремясь опередить своего соперника, он 21 апреля 1576 года прибыл в Краков, а 1 мая уже короновался венцом Ягеллонов, дав обещание заключить союз с султаном, усмирить крымского хана и присоединить к Речи Посполитой все земли, завоеванные московскими государями в Литве и Ливонии.

Новый король произвел на поляков двойственное впечатление. По внешности Баторий был типичный мадьяр: низкого роста, коренастый, с выдающимися скулами, длинным носом и низким лбом. Его лицо выглядело суровым, а взгляд казался довольно диким, хотя Баторий был с людьми неизменно приветлив. По отношению к друзьям он проявлял истинную нежность и мог даже заболеть от огорчения за их неудачи и несчастья. Не проявляя ни малейшей заботы об изяществе своих манер, о внешности (он не носил перчатки и пренебрегал чулками, которые входили в моду), Баторий вел простой образ жизни — как по необходимости, так и по склонности. Состояние его здоровья было не блестяще: хотя припадки, которым он был подвержен в молодости, в зрелые годы больше не повторялись, его мучили застарелые болезни, в том числе никогда не закрывавшаяся рана на левой ноге. Со своими новыми подданными король разговаривал на латыни (латынь была в Польше как бы вторым государственным языком, и полякам даже нравилась классическая образованность Батория); еще охотнее он молчал, что, впрочем, не помешало ему прослыть выдающимся оратором.

Сын своей страны и своего времени, Баторий являл собой смесь деспотизма и либерализма. Будучи в гневе, он часто хватался за рукоять сабли. К религии он был равнодушен как человек и ревностен как государь: в Трансильвании он покровительствовал протестантам, которые составляли большинство населения, в Польше прослыл ярым католиком — ив обоих случаях он отлично уживался с султаном. Баторий был демократ по натуре: привыкнув ценить прежде всего личные заслуги подданных, он не делал различия между старостой и простым евреем; он вынашивал планы уничтожения барщины и замены телесных наказаний денежным штрафом; храбрый солдат всегда мог надеяться получить из королевских рук диплом на шляхетское достоинство. Этот по-солдатски неуклюжий увалень, порой казавшийся мужланом, основал Виленскую академию, провел календарную реформу, организовал почту, внес порядок в финансы и создал новую судебную систему; из любви к порядку он, правда, ввел и цензуру. В остальном жизнь Батория была жизнью воина, хотя как полководец он прославился скорее грандиозностью замыслов, нежели подлинными свершениями.

Обязанный своим избранием поддержке мелкой шляхты, Баторий захотел стать королем всех — и шляхты, и магнатов. Очутившись в новой, незнакомой обстановке, он, иностранец, сумел быстро разобраться и справиться с затруднениями, многочисленными и серьезными. Государству отовсюду грозила опасность. Татары и запорожцы, словно саранча, опустошали Волынь и Малороссию. Ливонские владения Речи Посполитой терзали Дания, Швеция и Россия. Внутри страны царили раздоры. Литовские паны отнеслись враждебно к избранию Батория королем и даже не явились на его коронацию.

Но надежды на свержение Батория пропали вместе со смертью императора Максимилиана (12 октября 1576 года). С другой стороны, Баторий привлек к себе симпатии поляков, выбрав себе в помощники двоих опытных, пользующихся доверием людей — канцлера Петра Волынского и подканцлера Яна Замойского. Последний — влиятельный вождь шляхты — пользовался репутацией самого честного человека в Польше: многие паны и шляхтичи, уезжая надолго за границу, поручали ему свои дела и оставляли бланки со своими подписями и печатями, предоставляя писать на них все, что он найдет нужным. Назначение Замойского подканцлером так расположило шляхту к Баторию, что шляхетские депутаты на сейме публично благодарили его за это.

Со своими внутренними врагами король поступал осторожно: на одних действовал лаской, других подкупал, третьих заставлял покориться силой. С царем Баторий предпочитал пока заигрывать, ибо не чувствовал себя в силах выполнить обещания, данные в Кракове.

27 октября 1576 года в Москву приехали королевские послы, Юрий Грудзинский и Лев Буковецкий, официально объявить о вступлении Батория на престол. Прежде чем представить их Грозному, бояре задали вопрос о происхождении нового польского короля, объяснив, что царь желает обходиться с послами согласно достоинству и роду их государя. Послы не стали вдаваться в объяснения, заявив,