История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

я доведу этот бланк до сведения Его Величества»). Легкая, едва заметная улыбка скользнула по лицу старого дипломата, который, вероятно, будучи доволен смыслом, приданным словам его, удалился. Многие из ближайших к нему лиц, не расслышав ответа Орлова, остались в недоумении, и каждый из них толковал по-своему прорицание оракула.

Вслед за тем приехал присланный Наполеоном дивизионный генерал Жирарден. Ему было поручено возбудить граждан к отчаянной защите; кроме того, он получил секретное приказание в случае вступления союзников в Париж взорвать огромный гренельский пороховой погреб и истребить одновременно своих и неприятелей, столицу с ее сокровищами, памятниками и сотнями тысяч жителей. Это бесчеловечное приказание, переданное Жирарденом подполковнику Лескуру, не было исполнено. Лескур потребовал письменное повеление с собственноручной подписью Наполеона и, не получив его, решился ослушаться. Император Александр впоследствии наградил Лескура за спасение Парижа алмазными знаками Св. Анны 2-й степени3.

В 2 часа утра приехал граф Парр с письмом от графа Нессельроде Орлову следующего содержания:

«А Monsieur le Colonel Orloff.

Monsieur!

Sa Majesté l’Empereur, d’accord avec le Maréchal Prince de Schwartzenberg, trouve plus avantageux pour les armées alliées de ne point insister sur la condition qu’Il avait mise à la sortie des troupes, en se réservant la faculté de les faire poursuivre sur la route par la quelle elles se dirigeront. Vous êtes donc autorisé, conjointement avec M-r le Colonel Comte de Parr de conclure une convention relative à la remise et à l’occupation de Paris aux conditions dont nous étions convenus, avant mon départ, avec Messieurs les Ducs de Trévise et de Raguse. Agréez l’assurance de mes sentiments distingués.

Bondy, le 18 (30) Mars, 1814».

(«Его Величество император, согласно с фельдмаршалом князем Шварценбергом, находит выгодным не настаивать на условии о выступлении французских войск по назначенной дороге, а оставить за собой право преследовать их по тому направлению, которое будет ими принято. И потому вы, вместе с полковником графом Парром, уполномочиваетесь заключить конвенцию о сдаче и занятии Парижа на предложенных герцогами Тревизским и Рагузским условиях»).

Союзные комиссары дали знать маршалу Мармону, что готовы подписать капитуляцию Парижа. Герцог тотчас явился в гостиную, и там полковник Орлов в присутствии маршала и многочисленных гостей его менее нежели в четверть часа написал проект конвенции. Сущность его заключалась в следующем:

«Капитуляция Парижа.

Статья 1-я. Французские войска, состоящие под командой маршалов герцогов Тревизского и Рагузского, выступят из Парижа 19 (31) марта, в 7 часов утра.

Статья 2-я. Они вывезут с собой весь обоз обоих корпусов.

Статья 3-я. Военные действия могут быть возобновлены не прежде, как по прошествии двух часов по выступлении, т. е. 19 (31) марта, в 9 часов утра.

Статья 4-я. Все арсеналы, мастерские и военные склады останутся в настоящем их состоянии.

Статьи 5-я и 6-я. Национальная стража, пешая и конная, а равно жандармы, совершенно отделясь от армии, останутся в полном составе либо будут обезоружены и распущены, по усмотрению союзных держав.

Статья 7-я. Раненые и отсталые, оставшиеся после 9 часов в Париже, будут считаться военнопленными.

Статья 8-я. Париж поручается великодушию высоких союзных держав».

Сам Мармон прочел капитуляцию громко и отчетливо, как будто бы вызывая многочисленных слушателей сделать какие-либо возражения или замечания. Все молчали. Маршал, возвратив Орлову бумагу, сказал, что он поручает подписать ее, вместе с союзными комиссарами, полковникам Фавье (Fabvier) и Дени[101]. Полковники Орлов и граф Парр, подписав конвенцию, вручили копию Мармону. Оставалось назначить депутацию от жителей Парижа для встречи императора Александра. Орлов объявил, что он составил 8-ю статью капитуляции, имея определительное приказание Его Величества избавить Париж от огорчения видеть ключи своего города в каком-либо иностранном музеуме. На рассвете депутация была готова. Она состояла из префектов Шаброля и Паскье, нескольких членов городской Думы, начальника штаба и двух штаб-офицеров парижской национальной стражи. Полковник Орлов проводил депутатов в Бонди через русские биваки, среди множества огней, при свете коих солдаты, уже успевшие отдохнуть, готовились к последнему, торжественному акту великой драмы народов. Везде кипела усиленная деятельность, везде воины, прошедшие из конца в конец Европу, чистили одежду, оружие, конскую сбрую. По прибытии в главную квартиру Орлов ввел депутатов в большую залу замка и приказал доложить о себе графу Нессельроде, который тотчас вышел к депутации; сам же Орлов прямо отправился к императору. Государь принял его в постели. «Ну, что, – спросил он, – какие вести привезли вы?» – «Капитуляцию Парижа», – отвечал Орлов. Император взял ее, прочел, сложил бумагу и, положив ее под подушку, сказал: «Поцелуемся. Поздравляю вас: ваше имя соединено с великим событием». Государь изъявил желание знать все подробности пребывания Орлова в Париже, и в особенности о Талейране. «Теперь это лишь анекдот, но со временем ваш рассказ может сделаться историей», – сказал он. Затем, отпустив Орлова, государь заснул глубоким сном почти в ту же минуту.

Между тем комиссары обеих сторон сговорились съехаться в 8 часов утра у пантенской заставы4.

Распоряжения главной квартиры союзников на 19 (31) марта заключались в следующем.

Авангард графа Палена, в 9 часов утра вступив чрез тронную заставу в Париж, должен был перейти Сену по Аустерлицкому мосту и двинуться по фонтенблоской дороге вслед за войсками Мармона и Мортье. От Силезской армии был послан для преследования неприятеля легкий отряд Емануеля.

В половине десятого для парадного вступления в Париж приказано встать между Пантеном и сен-мартенским предместьем российско-прусской гвардии, гренадерскому корпусу Раевского, трем кирасирским дивизиям и австрийским гренадерам.

Все армейские корпусы получили приказание не входить в Париж, а расположиться в окрестностях и поставить караулы на заставах и постах внутри города, в ожидании их смены гвардией и гренадерами. Нелегко было армейским полкам сделать этот наряд. Солдаты, в изношенной одежде, в изорванных сапогах, были более способны к бою, нежели к параду. Войска Раевского, во французских мундирах, снятых с убитых и пленных неприятелей, уподоблялись более французам, нежели русским. Из всего корпуса принца Евгения набрали едва тысячу человек, прилично одетых и обутых5.

Союзные войска, оставленные вне города, расположились следующим образом.

3-й корпус Гиулая и 4-й кронпринца Виртембергского у Шарантона; 6-й Раевского на Беллевильской высоте; 5-й фельдмаршала Вреде перешел к Шелль (Chelles). Корпусы Йорка и Клейста расположились на тесных квартирах в окрестностях Монмартра, Нельи (Neuilly-sur-Seine) и Пасси; корпусы графа Ланжерона перешли на левую сторону Сены; войска графа Воронцова встали у Ла-Шапель. Укрепленный город Сен-Дени сдался на капитуляцию и был занят Колыванским пехотным полком под начальством полковника Нарышкина.

Генерал-лейтенант Пален с