Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

5-го числа архиепископ Невилл вступил в Лондон во главе большого войска и взял под контроль Тауэр. На следующий день Уорик и Кларенс, в сопровождении Шрусбери, Стэнли и основной части армии, вошли в Сити в составе торжественной процессии и отправились прямо в Тауэр, где преклонили колени перед Генрихом VI и приветствовали его как своего «законного монарха». При их появлении многие пройоркистски настроенные рыцари и сквайры, а также некоторые члены совета стали укрываться в убежищах при различных церквях и монастырях, а сравнимое число приверженцев Ланкастеров и Невиллов – эти же убежища тем временем покидать. Одним из тех, кому пришлось спасать свою жизнь, был Томас Говард, придворный казначей Эдуарда IV, который, после неудачной попытки бежать за границу и присоединиться к своему сюзерену, нашел убежище в Колчестере.

Уорик приказал, чтобы с короля «совлекли прежние одеяния и облачили» в мантию синего бархата, а затем он и другие лорды сопроводили его в Лондон, пройдя по Чипсайду во дворец епископа Лондонского, что возле собора Святого Павла, где королю предстояло на время остановиться. Здесь они посадили его на трон и возложили на голову его корону. Уорик оказал Генриху «монаршие почести», говорит Уоркворт, «и так ему вновь была возвращена корона, чему все его приверженцы возрадовались несказанно». Однако присутствующие на церемонии заметили, что король сидит на троне вялый, беспомощный и безучастный, ни дать ни взять мешок с шерстью. «Он превратился в бледную тень, жалкое подобие себя прежнего», в марионетку, которой манипулировали Кларенс и Уорик, ныне правивший Англией от имени короля в должности лорда-наместника. Как гласит «Большая Лондонская хроника», Генрих не возликовал, когда ему вернули престол, «но всего лишь возблагодарил Господа и направил все свои помыслы на служение и угождение Ему и отверг почти всю мирскую тщету и суетную пышность». По словам Коммина, он напоминал «безмолвное коронованное теля» и, вероятно, был совершенно потрясен новым поворотом событий. Ум его, никогда не отличавшийся остротой или уравновешенностью даже до пребывания в темнице, еще более притупился в результате плена. В последующие месяцы «все, что совершалось от его имени, творилось не по воле его и без его ведома». Впрочем, он отнюдь не впал в безумие и вполне сумел даровать помилование человеку, который ударил его кинжалом во время его заточения в Тауэре.

В тот же день у Креста Святого Павла народу было объявлено о позорном бегстве Эдуарда IV, а сам он провозглашен низложенным. Отныне во всех письмах, грамотах, указах и других документах год правления Генриха VI обозначался следующим образом: «На сорок девятый год царствования Генриха VI и первый год его возвращения на престол». Поэтому историки называют этот период реставрации Генриха Возвращением.

Вернувшие себе власть Ланкастеры и их союзники вскоре стали говорить, что беды предшествующего правления Генриха произошли по вине «окружавших короля злодеев», которые своей алчностью подорвали его авторитет, а королевство лишили благополучия и процветания. Именно эти «лживые, коварные лорды», а не сам Генрих, якобы несли ответственность за утрату английских владений во Франции. Теперь в стране будет установлен новый порядок, и первым его признаком стало обращенное к главным чиновникам двора Эдуарда IV требование оставить свои должности, на которые затем назначили людей с безупречным ланкастерским прошлым.

11 октября король Эдуард благополучно прибыл в Гаагу. Оттуда он переехал в Сен-Поль, где провел несколько дней в обществе герцога Бургундского. Эдуард умолял герцога помочь ему вернуть королевство, но Карл пока не готов был поддержать ту или иную сторону. Он хотел подождать и посмотреть, сдержит ли Уорик свое обещание заключить союз с Людовиком XI, и не собирался предпринимать ничего, что могло бы вызвать враждебность графа к Бургундии. Эдуарду пришлось смириться и ждать, и он переехал в Брюгге, где поселился во дворце сеньора Грютхёйзе, губернатора Голландии. По словам Коммина, Грютхёйзе «обошелся» с Эдуардом и его спутниками «очень достойно», «ибо он подарил им множество всяческих одеяний» и оказывал им почести, подобающие прибывшему с визитом монарху.

Тем временем в Париже Людовик узнал о реставрации Генриха VI и приказал пропеть в соборе Нотр-Дам благодарственный гимн «Те Деум» («Тебя, Бога, славим»), а также отметить это событие трехдневными каникулами и празднествами. Потом он велел главным чиновникам городской администрации подготовиться к торжественной встрече королевы Маргариты, принца Уэльского и графини Уорик и ее дочерей, которым предстояло остановиться в Париже по пути в Англию.

13-го числа Уорик приказал возложить на короля Генриха корону, облачить его в парадные одеяния короля Эдуарда и провести его по улицам Лондона в собор Святого Павла, причем сам нес шлейф его мантии. Толпы зевак стекались посмотреть на это зрелище, и «все без исключения предавались радости и хлопали в ладоши, восклицая: „Боже, спаси короля Генриха!“» После церковной службы, во время которой король возблагодарил Господа за возвращение ему трона, он поселился в Вестминстерском дворце.

В тот же день Джон Типтофт, граф Вустер, предстал перед судом в Вестминстер-Холле и был признан виновным в государственной измене. Хотя Уорику поневоле приходилось придерживаться в отношении йоркистской аристократии примирительной политики, он, не испытывая никаких угрызений совести, арестовал всеми ненавидимого Типтофта. После бегства Эдуарда IV граф укрылся в лесу в графстве Хантингдоншир, где его и обнаружили на верхушке дерева, а оттуда привезли в Лондон. Граф Оксфорд, который председательствовал в суде и отца и старшего брата которого обрек на смертную казнь в 1462 году человек, ныне величаемый повсеместно не иначе как «английский мясник», объявил Типтофта виновным по всем пунктам обвинения и приговорил «пройти пешком на площадь Тауэр-Хилл, где ему отрубят голову», то есть, учитывая все обстоятельства, вынес сентенцию весьма снисходительную.

В три часа дня шерифы Лондона встретили своего пленника у ворот Темпл-Бар, намереваясь казнить его тем же вечером. Однако предстоящая казнь привлекла огромные толпы; одни явились просто «поглазеть» на Типтофта, а другие жаждали его крови и растерзали бы его на месте, если бы его не защищал отряд тяжеловооруженной стражи. К тому времени, как процессия, с трудом пробившись сквозь толпу, добралась до моста Флит-Бридж, уже почти стемнело, и потому шерифы испросили у начальника тюрьмы Флит разрешения одолжить им тюрьму и посадить туда Типтофта до утра. На следующий день они сумели препроводить его на Тауэр-Хилл. На эшафоте он не проявлял никаких чувств и не обращал внимания на насмешки и проклятия глазеющей толпы, снизойдя лишь до разговора с монахом-итальянцем, который упрекнул его в жестокости, на что он надменно ответствовал,