В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

Глафира Семеновна оставила покуда вопрос этот открытым, но на следующий день решила, что нужно уезжать из Биаррица, и уезжать как можно скорей. В Биаррице делалось уж скучно. На Плаже публики было еще меньше, чем вчера. Русская речь, звеневшая когда-то во всех уголках, совсем редко слышалась.

– Разъехалась, что ли, русская-то публика? – спросила Глафира Семеновна, встретившись с доктором. – Многих, очень многих я не вижу на Плаже.

– Уехали. Многие уехали. В эти два дня более доброй половины русских как помелом вымело из Биаррица, – отвечал доктор. – Я считаю, что русский сезон здесь кончился, хотя обыкновенно он длится до ноября.

– Что за причина?

Доктор улыбнулся.

– Могу вам объяснить, – проговорил он. – Причина верная. За последние дни мой патрон, фабрикант, выиграл здесь в казино в баккара более полутораста тысяч франков. Кого он обыграл? В большинстве русских. Русские, как и все путешественники, приезжают сюда с заранее определенной ассигновкой прожить в Биаррице такую и такую-то сумму, то есть такую, какая у них есть в кармане. Суммы эти были уж в остатках. Мой московский патрон, не стесненный в денежных средствах при игре, выгреб все эти остатки из карманов наших милых соотечественников. У них осталось деньжат только-только, чтобы доехать домой в Россию, а у некоторых и этого не осталось. Может быть, также пришлось перстни бриллиантовые пускать в оборот. Здесь это бывает зачастую. И вот все русские, очутившись обыгранными, как можно скорей бросились вон из Биаррица, чтобы не проедаться. Русский сезон кончился. Его мой патрон кончил раньше времени, – уверенно кивнул доктор и при этом прибавил: – Хорошо, что ваш муж не из игроков, а то и ему не поздоровилось бы.

– Я тоже, доктор, думаю уезжать. Здесь больше делать нечего. Скучно, – сказала ему Глафира Семеновна.

– Совершенно верно. Так и следует, если русский сезон кончился. Теперь нахлынут сюда американцы, и начнется американский сезон. Да они уж и показались.

– Противные! – процедила сквозь зубы Глафира Семеновна, вспомнив об американках, отбивших у ней поклонников. – Только мы, доктор, думаем ехать не домой в Россию. Я хочу тащить мужа в Испанию. Хочется посмотреть испанскую жизнь.

– И это одобряю и завидую вам. Сам бы махнул туда с вами, но обязан моего патрона в Москву сопровождать, ибо так уж уговорился с ним.

– Поедемте, доктор, с нами, – упрашивала его Глафира Семеновна. – С вами мне будет веселее. А то с мужем глаз на глаз интересу мало.

– Нельзя-с. Вы знаете русские пословицы: «Взялся за гуж, так не говори, что не дюж», «Назвался груздем, так полезай в кузов». Так уж я уговорился с моим коммерции советником, чтобы сопровождать его сюда из России и отсюда в Россию, – закончил доктор Потрашов, поклонился и отошел от Глафиры Семеновны.

К ней подходил Николай Иванович и говорил:

– Бюст мой кончен. Теперь ему только сутки хорошенько просушиться. Глина сохнет скоро. Шишка, то есть опухоль под глазом, вышла великолепно.

И он самодовольно улыбнулся.

XLVIII

Вечером за чаем, сидя около самовара, Глафира Семеновна сказала мужу:

– Скучно здесь… Довольно пожили… Да и надоело. Поедем в Испанию.

– Куда? – спросил Николай Иванович.

– В Испанию… В Мадрид… А может быть, и дальше. Лучше там покупаемся.

Лицо Николая Ивановича прояснилось.

– В хересовую землю хочешь съездить? Поедем. Об этой земле я давно воображал. Там Херес-де-ла-Фронтера, Малага… Аликанте… Все хорошие вина, – проговорил он.

– Вовсе я тебе предлагаю ехать туда не из-за вин, а просто из-за того, чтоб посмотреть, что это за Испания такая. Какие там люди. Об Испании я много в романах читала. И сколько мы пьес на сцене из испанской жизни видели! Дон Алварец, Пипита, Фернандо… А теперь все это в натуре посмотрим.

– Да ведь и я читал. А стихов-то сколько про испанок!

Ночной Зефир струит эфир, Шумит, бежит Гвадалквивир.

– Вот и в Гвадалквивире покупаемся. А то один Плаж да Плаж в Биаррице. Право, уж надоело, – подхватила супруга. – Там ведь теплее, чем здесь, в Биаррице, там южнее.

– Да я с удовольствием. Посмотрим испанок, как они с кастаньетами качучу пляшут. Там, говорят, все это прямо на улице. Испанец забренчал на гитаре, а кухарка шла в мелочную лавочку за провизией. Как услыхала звук гитары, сейчас корзину с провизией ставит на землю, вынимает из кармана кастаньеты и жарит качучу во все пятки. Я читал. Там качуча на каждом шагу. И хорошенькие они, говорят, шельмы!

Скинь мантилью, ангел милый, И явись, как ясный день. Сквозь чугунные перила Ножку дивную продень.

Видишь, я и стихи помню, – похвастался Николай Иванович, продекламировав. – Там каждый шельмец с гитарой. Гитара, кастаньеты и нож испанский.

– Так вот и поедем туда, – еще раз сказала супруга. – Поедем послезавтра. Завтра утром я последний раз выкупаюсь в море, а послезавтра поедем. Лучше же в Мадриде покупаемся в Гвадалквивире. Все-таки разнообразие.

– Да Мадрид не на Гвадалквивире. Вот как вас хорошо в пансионе географии-то учили, – сказал муж.

– А какая же там река?

– Париж на Сене, Лондон на Темзе, Мадрид на Манзанаресе. Видишь, как я знаю. О, я помню, мне за этот Манзанарес как досталось! Я в карцере из-за него, проклятого, в Коммерческом училище сидел. И вот зато отлично теперь его помню.

– Ну, вот в Манзанаресе и покупаемся, – проговорила супруга.

Николай Иванович пел:

Вот зашла луна златая. Тише… Чу, гитары звон… Вот испанка молодая Оперлася на балкон.

– Пожалуйста, не козли, – остановила его Глафира Семеновна. – Так едем.

– Сделай, брат, одолжение. Я с удовольствием. Только надо будет книжку испанских разговоров купить. А то ведь по-испански ни ты, ни я ни в зуб.

– И не надо. По-французски-то уж где-нибудь говорят, а где никак не говорят, будем пантомимами объясняться. Поймут. В Турции объяснялись же, а тоже не говорили по-турецки.

– Как не говорили? У меня был с собою словарь общеупотребительных турецких слов, – сказал Николай Иванович.

– И все равно он лежал в саквояже без употребления, – стояла на своем жена.

– Врешь, я по нем разговаривал по-турецки, сколько раз заказывал армяшке самовар ставить, и меня понимали. Нет, книжку испанских слов надо купить. По ней все-таки хоть счет-то, цифры-то будешь знать.

Наутро Николай Иванович купил в книжной лавке в улице Мазагран французско-испанский словарь и путеводитель по Испании Ашета, а в шляпном магазине испанскую фуражку без козырька, для дороги. Утром Глафира Семеновна выкупалась в море в последний раз. Она была в полосатом костюме и заинтересовала какого-то толстяка в парочке