Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Они сражались за Родину» - Альманах Российский колокол

Благовещенске, затем в Хабаровске и других дальневосточных городах. Учился в Благовещенском Речном училище. После его окончания был направлен на работу в Якутию, на реку Лену, для изыскания безопасных судовых путей для крупнотоннажных судов. Заодно учился заочно в МИИГАиКе на факультете аэрофотосъемки, геодезии и картографии. Работал на Сихотэ-Алине по изысканию стратегических ископаемых.

Закончил факультет журналистики в Хабаровске, при Доме политпросвещения ЦК КПСС. Писал книги. В свет вышел семитомник «БАМлаг». После 30 лет жизни и работы на Дальнем Востоке выехал на Украину по семейным обстоятельствам.

В данное время я член Союза журналистов Украины и собкор центральных периодических изданий. Пишу книги.

Живу в городе Сумы. Являюсь кандидатом в ИСП.

ЧП на разъезде

Скорый поезд «Владивосток – Москва», выбившись из графика, то подолгу стоял на полустанках и разъездах в ожидании встречного, то мчался с бешеной скоростью, догоняя упущенное время. Помехой всему была амнистированная из мест заключения братва, которая из-за плохой организации властей по формированию ее в штрафные батальоны для отправки на фронт на защиту Москвы от фашистов, оставшись безнадзорной и неуправляемой, бесчинствовала на железной дороге. Зеки останавливали проходящие, в основном пассажирские, поезда из Дальнего Востока, в которых люди были при деньгах, грабили всех без разбору и безнаказанно исчезали. Особенно славились разбоем енисей-канские места.

В одном из спальных вагонов ехал к месту своего назначения лейтенант, только что окончивший военное училище. В поезде была также группа моряков Северного флота, мобилизованных на передовую. Они размещались в двух вагонах. Все было тихо и спокойно. Утомленные дальней дорогой и сменной часовых поясов пассажиры пребывали в аморфном состоянии.

Но вот зловеще заскрежетали тормоза, состав задергался и встал неподвижно. Была непонятна столь резкая остановка поезда среди ночи почти в чистом поле. Как выяснилось, кто-то сорвал стоп-кран. Пока сонные пассажиры и проводники разбирались, что к чему, в вагон ворвалось несколько залихватских молодчиков. Они стали хватать с полок вещи и выбрасывать их в открытые окна вагона. Обезумевшие от неслыханной дерзости пассажиры отчаянно цеплялись за свои пожитки, но в ответ получали удары кастетами. Беззащитные женщины от страха забивались в углы, визжали от ужаса, звали на помощь, но весь этот разбой пресечь никто не мог. Проводники запирались в своих служебках, боясь высунуть и носу, не то что принять какие-нибудь меры по защите своих пассажиров.

Мужчины после вечернего фуршета по поводу встречи и знакомства спали крепким сном. Все же одной женщине удалось растормошить лейтенанта. Тот было кинулся на помощь пострадавшим, но силы были неравными. Если бы не подоспели моряки, то лейтенанту пришлось бы плохо. Завязалась драка. Зеков подвалило порядком. Но морская сноровка, спортивная подготовка уравнивали шансы. Мешала теснота коридоров, но все же успех был на стороне бандитов. Те применяли запрещенные даже в уголовном мире кастеты. В ответ моряки взялись за ремни с медными бляхами и стали одерживать превосходство. Некоторые зеки, получив по заслугам, поспешили ретироваться с угрозами отомстить. К утру баталия закончилась. Пострадавшим была оказана помощь.

Но драка в вагоне с перевесом моряков не прошла безнаказанно для них. На соседней станции, куда успели сообщить побитые зеки, собралась масса их сообщников, заполонившая почти всю железную дорогу вдоль всего перрона. Ждали поезда, готовясь к расправе.

Поезд между тем подходил к крупной узловой станции. Уже виднелись ее строения. Но машинист не сбавлял скорости, зная о скоплении зеков, сулившем большие неприятности. Такой маневр обескуражил братву. Та, спохватившись, стала бросать в окна вагонов все, что попадало под руки: камни, костыли шпал и прочие предметы. Вагоны здорово пострадали. Первое знакомство пассажиров с городом оказалось зловещим.

* * *

– Разрешите, товарищ майор?! – молодцевато вытянувшись со всей армейской выправкой, спросил лейтенант, открыв дверь кабинета.

– Да, пожалуйста, – одобрительно ответил страж порядка охрипшим голосом.

– Лейтенант Кузнецов! – представился вошедший.

– Знаю, знаю, уже доложили, проходите, садитесь, – указал майор рукою на стул возле приставного столика и поздоровался за руку.

Достав из стола пачку «Казбека», предложил:

– Курите.

Повисла некоторая, напряженная для Кузнецова, пауза, в течение которой он пытался угадать ход мыслей своего нового шефа. Вопрос оказался несколько неожиданным и с подтекстом:

– Как прошли события на Дальнем Востоке? Я имею в виду настроение японцев в связи со сложным положением под Москвой. Лейтенант от майора ожидал всего, чего угодно, но не политики. Неосторожный ответ в это смутное время мог стоить дорого, если оплошать, тем более в органах госбезопасности. Заметив растерянность подчиненного, майор учтиво помог:

– Вы, лейтенант, должны знать обстановку. Вам, наверно, в училище объясняли, что к чему? Мне надо знать ваше настроение. Ошибки не должно быть.

– Ну, во-первых, – робко, неуверенно начал лейтенант свое объяснение, – шевелятся самураи, наращивают силы, ждут событий под Москвой…

Доронина Галина

Родилась в Германии, в г. Хемнице, в 1951 году. Училась в Кузбассе. Институт – в Томске, ТИСИ. Карьера – от мастера до гендиректора АО «Строитель».

«Стихи пишу с детства, с 14 лет, но никогда не публиковала их нигде, кроме студенческой газеты и поздравительных открыток. Стихи мои – дневниковые. Перед тем как вы надумаете прочесть хотя бы одно из расположившихся ниже сочинений, хочу сказать: поэт для меня всегда был небожителем. Это Есенин, Цветаева, Фирдоуси, Хайям и так далее. Мое творчество – это поэтический слог всей жизни вокруг меня, энергетический выдох радости и боли, восхищения и замирания в прекрасном проявлении души. Моя душа в момент стихотворения – небожитель, когда легко и плавно слово соседствует с другим словом…» – от автора.

День Великой Победы

Для нашей семьи он кровью омыт.

Для наших детей он свят.

Три дедушки их погибли в войне,

Три дяди сгорели живьем в Сталинграде…

Прадедушка Волков дожил до их дней

И нянчил и в садик водил их.

Ослеп под закат долгих прожитых дней

И ведал им горькую правду Победы:

«Ребячки, я помню, как брали Рейхстаг.

Ребячки, друзей потерял я немало.

Но нЕ дали ворогу красный наш стяг,

Хоть всех покалечило нас и сломало.

По пальцам счесть можно выживших нас,

А уж искалечены все подчистую.

Мне череп снесло, а осколок в руке,

А Митьку совсем порешили злодеи.

Не звали мы их во родиму страну.

Нагрянули, изверги, в хату родную.

Я Зойку и