VIP-зона - Эдуард Сероусов

Максим не выдержал и рассмеялся:

– Вы понимаете, что только что нажили себе могущественного врага?

– Не думаю, что Артём Барский обратит внимание на такую мелочь, – она отмахнулась. – К тому же, у наших семей давняя… скажем так, история взаимного игнорирования. Мой отец считает таких, как Барский, временным явлением в истории России. А Барский, насколько я знаю, считает таких, как мой отец, пережитком прошлого.

– И кто из них прав? – спросил Максим, с интересом глядя на эту необычную женщину.

– История рассудит, – она пожала плечами. – А пока мы все играем свои роли в этом странном спектакле. Кстати, я не представилась. Софья Воронцова.

– Максим Краснов, – он протянул руку.

– Знаю, – она пожала его руку. – Читала о вас статью в "Эксклюзиве". Впечатляющая история успеха.

В ее голосе не было ни сарказма, ни подобострастия – только констатация факта. И всё же Максиму показалось, что за этими словами скрывалось нечто большее, словно она видела в этой статье то, чего не замечали другие.

– Статья немного… приукрасила реальность, – неожиданно для себя признался он.

– Они всегда так делают, – Софья кивнула. – Настоящая жизнь слишком сложна и неоднозначна для глянцевых журналов. Им нужны простые истории с четким посланием.

– А какое послание вы увидели в статье обо мне? – спросил Максим.

– "Российская мечта существует," – она чуть прищурилась. – "Если вы талантливы и трудолюбивы, то добьетесь успеха, независимо от стартовых условий." Очень удобный нарратив для тех, кто наверху – он снимает с них ответственность за системные проблемы. Ведь если кто-то не добился успеха, значит, он просто недостаточно старался, верно?

Максим почувствовал легкое раздражение:

– Вы так говорите, словно мой успех – это какая-то… пропаганда.

– Нет, – она покачала головой. – Ваш успех настоящий, и он результат вашего таланта и труда. Я не сомневаюсь в этом. Но то, как этот успех используется и преподносится – это уже другой вопрос.

Она отвернулась и снова посмотрела на ночную Москву:

– Красивый город, правда? Особенно отсюда, с высоты, когда не видно всей грязи и несправедливости внизу.

Максим не знал, что ответить. Слова Софьи задели что-то глубоко внутри него – те мысли и сомнения, которые он старательно подавлял последние месяцы. Да, его историю использовали как пример "российской мечты". Да, ему приходилось говорить вещи, в которые он не до конца верил. Но разве это не было частью игры? Разве не так устроен мир?

– Вы всегда так прямолинейны со всеми? – наконец спросил он.

– Только с теми, кто кажется достаточно умным, чтобы это оценить, – она улыбнулась. – Простите, если задела вас. Это не было моим намерением.

– Вы меня не задели, – соврал Максим. – Просто удивили своей… откровенностью.

– В мире, полном лжи и притворства, откровенность – самая большая роскошь, – Софья допила шампанское и поставила бокал на перила балкона. – Мне пора. Было интересно познакомиться с вами, Максим Краснов.

Она протянула ему руку, и когда он пожал ее, то почувствовал странное волнение, которого не испытывал уже очень давно.

– Взаимно, Софья Воронцова.

– Кстати, – она остановилась, уже собираясь уйти, – если вам когда-нибудь захочется увидеть другую Москву – не ту, что сверкает бриллиантами и пахнет деньгами, а настоящую, живую, с ее искусством, историей и душой – дайте мне знать. Я могла бы показать вам пару мест, о которых не пишут в путеводителях для миллионеров.

Она протянула ему визитку – простую, без излишеств, с названием музея и ее контактами.

– Я подумаю, – сказал Максим, пряча визитку во внутренний карман пиджака.

Софья кивнула и ушла, оставив после себя легкий аромат духов – не навязчивый и сладкий, как у большинства женщин на этом мероприятии, а свежий, с нотками зелени и цитрусов.

Максим остался на балконе, глядя на удаляющуюся фигуру и чувствуя странное смятение. Эта женщина за десять минут разговора сумела пробить брешь в той броне, которую он так старательно выстраивал вокруг себя. Заставила задуматься о вещах, которые он предпочитал игнорировать.

– Вижу, ты познакомился с Воронцовой, – голос Барского вернул его к реальности. Олигарх стоял в дверях балкона, наблюдая за ним с нечитаемым выражением лица.

– Да, мы немного поговорили, – осторожно ответил Максим.

– И как впечатления? – в голосе Барского появились странные нотки.

– Она… необычная, – честно сказал Максим. – Прямолинейная.

– Это еще мягко сказано, – Барский подошел ближе. – Такие, как она, считают, что могут позволить себе говорить всё, что думают, только потому, что их предки когда-то имели титулы. Но времена изменились, Максим. Сейчас миром правят не те, кто может похвастаться древним родом, а те, кто умеет зарабатывать деньги и влиять на людей.

– Она не производит впечатление человека, которому важны титулы, – заметил Максим.

– Конечно, нет, – Барский усмехнулся. – Это было бы слишком просто и вульгарно для Воронцовой. Их высокомерие куда тоньше и изощреннее. Они смотрят на таких, как мы, словно на выскочек, временщиков. Словно их "культура" и "образование" дают им право судить нас.

В голосе Барского звучала плохо скрываемая неприязнь, почти личная обида. Максим впервые видел его таким – задетым, уязвленным.

– Я бы на твоем месте держался от нее подальше, – добавил Барский, беря себя в руки. – Такие знакомства могут быть… отвлекающими. А у нас сейчас слишком много работы, чтобы отвлекаться.

– Конечно, – кивнул Максим, хотя внутренний голос уже шептал ему, что визитку Софьи Воронцовой он сохранит. И, возможно, даже воспользуется ее приглашением. – Я здесь ради бизнеса, а не светских знакомств.

– Вот и отлично, – Барский похлопал его по плечу, снова становясь тем уверенным, покровительственным человеком, которого Максим знал. – Идем внутрь. Хочу познакомить тебя с одним человеком из мэрии – он может помочь с получением разрешения на реконструкцию здания для "Красного".

Максим последовал за ним, но мысли его оставались на балконе, с женщиной, которая осмелилась бросить вызов Барскому и которая видела мир совсем иначе, чем все те люди, с которыми он теперь общался.

Софья Воронцова оставила в его душе первую трещину – маленькую, едва заметную, но от которой, возможно, начнет расходиться паутина сомнений, способная разрушить всю тщательно выстроенную конструкцию его новой жизни.

Глава 7: "Другой мир"

Максим стоял перед зданием Музея современного искусства, нервно поглядывая на часы. Было ровно шесть вечера – время, на которое они договорились с Софьей. Он сам не до конца понимал, зачем позвонил ей через три дня после аукциона и принял приглашение посетить выставку, которую она курировала. Что-то в этой женщине притягивало его – может быть, ее независимость, может быть, прямота, с которой она говорила о вещах, которые в