VIP-зона - Эдуард Сероусов

ресторанной сети. Вернее, Барский говорил, а Максим… Максим думал о Софье. О том субботнем дне в Третьяковской галерее, когда она с таким энтузиазмом рассказывала детям из интерната о русской живописи. О её глазах, загоравшихся особым светом, когда она говорила о любимых картинах. О тепле её руки, когда она случайно коснулась его, показывая какую-то деталь на полотне Айвазовского.

– Прошу прощения, – Максим потёр переносицу. – Недосып. Последние дни всё время в разъездах между стройкой и "Истоком".

Барский откинулся в кресле, внимательно глядя на него:

– Уверен, что дело только в этом?

В его голосе прозвучала нотка, которую Максим уже научился распознавать – смесь подозрительности и собственнического чувства. Барский не любил, когда его "протеже" отвлекались на что-то, не связанное с их общими проектами.

– А в чём ещё может быть дело? – Максим постарался, чтобы его голос звучал непринуждённо.

– Например, в том, что тебя видели в Третьяковской галерее в компании Софьи Воронцовой, – Барский произнёс это небрежно, словно сообщал о погоде, но глаза его при этом внимательно следили за реакцией Максима.

Максим почувствовал, как внутри всё сжалось. Он не скрывал своих встреч с Софьей, но и не афишировал их. И то, что Барский знал об этом, означало только одно – за ним следили.

– Мы действительно пересеклись в галерее, – спокойно ответил Максим, стараясь скрыть раздражение. – Она проводила экскурсию для детей из интерната, я помогал с организацией. Благотворительность, ничего особенного.

– Благотворительность, – Барский усмехнулся. – Конечно. А её визит в "Исток" на прошлой неделе – тоже благотворительность?

Теперь сомнений не оставалось – за ним определённо следили. Максим почувствовал, как внутри поднимается волна гнева, но сдержал её. Показывать эмоции в разговоре с Барским было равносильно проигрышу.

– Артём Викторович, – Максим посмотрел ему прямо в глаза, – я не совсем понимаю, к чему этот допрос. Софья Воронцова – интересный человек с обширными знаниями в области искусства. Я консультируюсь с ней насчёт оформления "Красного". Это часть работы над проектом, ничего личного.

Барский выдержал его взгляд, затем медленно кивнул:

– Хорошо, если так. Но позволь дать тебе дружеский совет, Максим. Воронцовы – особая публика. Они могут казаться интересными, образованными, утончёнными. Но не забывай, что эти люди живут в мире иллюзий. В мире, где важны книжки, картинки и высокие идеалы, а не реальные дела и достижения.

Он наклонился вперёд, понизив голос:

– Они будут смотреть на тебя свысока, Максим. Всегда. Неважно, сколько ресторанов ты откроешь, сколько денег заработаешь, каких высот достигнешь. Для них ты всегда останешься выскочкой, нуворишем, человеком не их круга. Потому что у тебя нет того, что есть у них – родословной, уходящей корнями в прошлые века.

Максим молчал, обдумывая услышанное. В словах Барского была доля правды – он действительно иногда чувствовал себя неуютно в обществе Александра Воронцова, с его энциклопедическими знаниями и непринуждёнными ссылками на философов и писателей, о которых Максим даже не слышал. Но Софья… Софья никогда не давала ему почувствовать себя хуже или ниже. Наоборот, она, казалось, ценила в нём именно то, что он отличался от людей её круга.

– Я ценю ваше беспокойство, – наконец сказал Максим, – но уверяю вас, я прекрасно осознаю разницу между нашими мирами. И не строю никаких иллюзий.

– Рад это слышать, – Барский откинулся назад, как будто удовлетворённый ответом. – Потому что у нас с тобой большие планы, Максим. Планы, которые выходят далеко за рамки ресторанного бизнеса. И мне бы не хотелось, чтобы что-то… или кто-то… отвлекал тебя от нашей основной цели.

– И что же это за цель? – спросил Максим, хотя внутренний голос уже подсказывал ему, что ответ может ему не понравиться.

– Власть, – просто ответил Барский. – Не просто деньги, не просто известность. Власть. Возможность решать, кто поднимется, а кто упадёт. Кто получит контракт, а кто останется ни с чем. Возможность создавать правила игры, а не просто следовать им.

Он встал и подошёл к окну, глядя на панораму Москвы, раскинувшуюся под небоскрёбом:

– Посмотри на этот город, Максим. Он принадлежит тем, кто осмеливается брать, а не тем, кто сидит в своих квартирах на Патриарших, обсуждая Достоевского и сокрушаясь о судьбах России. Воронцовы могут презирать таких, как мы, но это мы меняем облик этого города, этой страны. Это мы создаём будущее.

Максим тоже встал и подошёл к окну. Город внизу казался игрушечным – крошечные машины, движущиеся по артериям улиц, миниатюрные здания, парки, реки. И где-то там, среди этих зданий, был дом Воронцовых с его книгами, картинами и тёплой атмосферой настоящего дома. И его собственная квартира – роскошная, дорогая, но такая пустая и холодная.

– Я понимаю, – сказал он, хотя на самом деле уже не был уверен, что понимает, чего хочет от жизни.

– Хорошо, – Барский положил руку ему на плечо. – А теперь вернёмся к делам. Открытие "Красного" через три недели. Всё должно быть идеально. Я пригласил нескольких очень важных людей, включая мэра и двух федеральных министров. Это твой шанс произвести впечатление на тех, кто действительно имеет значение в этом городе.

– Всё будет на высшем уровне, – заверил его Максим, переключаясь на деловой тон. – Шеф-повар уже утвердил меню, дизайнеры заканчивают с интерьером, персонал проходит обучение.

– Отлично, – Барский вернулся к своему креслу. – И, кстати, Анжела хотела с тобой поговорить насчёт пиара. Что-то там про эксклюзивное интервью для федерального канала. Загляни к ней, когда освободишься.

– Обязательно, – кивнул Максим, собирая бумаги со стола.

Когда он уже был у двери, Барский вдруг сказал:

– И, Максим… Я действительно ценю тебя. Не только как партнёра, но и как человека, которого я во многом считаю… близким по духу. Надеюсь, ты это понимаешь.

В его голосе прозвучала неожиданная нота искренности, которая застала Максима врасплох. Он обернулся:

– Спасибо, Артём Викторович. Это взаимно.

И это не было ложью – несмотря на все сомнения, на все тёмные стороны их сотрудничества, Максим действительно уважал Барского. Его силу, его решительность, его умение добиваться поставленных целей. Даже если методы не всегда были безупречными.

Офис Анжелы располагался двумя этажами ниже в том же здании. В отличие от сдержанного кабинета Барского, её пространство было оформлено с показной роскошью – белая кожаная мебель, хрустальные вазы с живыми орхидеями, на стенах – фотографии Анжелы с российскими и мировыми знаменитостями.

Когда Максим вошёл, она разговаривала по телефону, сидя за стеклянным столом. Увидев его, Анжела сделала приглашающий жест и быстро закончила разговор.

– Макс, наконец-то! – она встала, чтобы поцеловать его в щёку. – Я уж думала, Артём тебя до ночи не отпустит.