Сказание о Русской земле. Варяги - Валерий Салфетников

Единственный крейсер, который после дневного боя не бросил истерзанные броненосцы, а ночью продолжил защищать их от наседавших японских миноносцев. Когда адмирал Небогатов поднял сигнал о сдаче в плен, отказался подчиниться, вырвался из кольца японских крейсеров и на полном ходу ушел в сторону Владивостока.

Таковы были слова командира крейсера, выступившего перед своей командой:

«Господа офицеры, а также и вы, братцы-матросы! Я решил прорваться, пока японские суда не заградили нам путь. У противника нет ни одного корабля, который сравнился бы по быстроходности с нашим крейсером. Попробуем! Если не удастся уйти от врага, то лучше погибнуть с честью в бою, чем позорно сдаваться в плен».

У Василия Николаевича Ферзена с храбростью было всё хорошо. В составе эскадры показал себя блестяще, как командир корабля. А вот когда он вырвался из окружения и уже шел во Владивосток в одиночку, то тут потребовались адмиральские навыки, или определённое мужество, чтобы правильно оценить обстановку и принять соответствующее решение.

А вот требуемого мужества, вернее опыта, Василию Николаевичу как раз и не хватило. Так посчитал автор романа «Цусима», Новиков-Прибой Алексей Силыч. На страницах своей книги Новиков-Прибой назвал Ферзена трусом. Глава его книги так и называется: «Перед врагами герой, а на свободе растерялся».

А так ли было на самом деле? Тут стоит поподробнее разобраться в ситуации, произошедшей с крейсером «Изумруд» после Цусимского сражения.

В настоящее время, более полного исследования Цусимской катастрофы, описанной в романе «Цусима», скорее всего не существует. Нужно отдать должное автору, Алексею Силычу Новикову-Прибою, служившему матросом на броненосце "Орёл", и бывшему непосредственным участником и свидетелем разыгравшейся катастрофы, в которой погибла русская эскадра.

Роман «Цусима» был написан спустя 25 лет после сражения. Алексей Силыч собрал уникальный материал, расспросил матросов и офицеров почти со всех кораблей. Он постарался восстановить картину произошедшего с эскадрой в целом и с каждым кораблём в частности. Когда на броненосце «Орёл» был поднят японский флаг, матрос Новиков, вместе со всей оставшейся в живых командой попал в плен. Уже в плену, Алексей Силыч расспрашивал матросов и офицеров, записывая их слова в свою тетрадь. Так собирался документальный материал о кораблях русской эскадры адмирала Рожественского.

Многие русские корабли храбро, но бестолково сражались, не нанося существенного урона противнику. Искореженные и горящие от многих попаданий японских крупнокалиберных снарядов, они тонули вместе со своими экипажами, выходя из боя сразу на дно, хороня в морской пучине всех своих обитателей.

Новиков-Прибой в своей книге ничего не писал о том, что происходило на этих кораблях во время боя, так как никто не выжил из их команды. Но наблюдения матросов с других кораблей все же дали нам картину того, что происходило с этими кораблями во время боя и как они погибали.

Пусть это рассказ наблюдателя со стороны, но все же он лучше, чем ничего. Помимо собранного материала в плену, Алексей Силыч общался со многими матросами и офицерами после возвращения на родину, дополняя информацию о кораблях, избежавших японского плена.

Чтобы понять, насколько объективно оценен капитан 2-го ранга барон Ферзен Василий Николаевич в романе «Цусима», необходимо сравнить поведение командиров нескольких кораблей и дать им оценку. Далеко ходить не будем, и для примера рассмотрим корабль, на котором участвовал в сражении автор романа «Цусима». Это броненосец «Орёл», входивший в состав 1-го броненосного отряда.

Командир «Орла», капитан 1-го ранга Юнг Николай Викторович получил тяжёлое ранение в начале сражения и боем корабля не руководил. В связи с этим, броненосец выполнял два распоряжения, отданные эскадре вице-адмиралом Рожественским в самом начале боя: идти во Владивосток определённым курсом и бить по головному кораблю японской эскадры. Это всё, что указал командующий своей эскадре.

При отсутствии какого-либо здравого смысла и умения управлять боем со стороны адмиралов, командирам кораблей оставалось лишь одно – тупо выполнять приказ, подвергая свои корабли ураганному огню противника. При этом командиры проявляли исключительную храбрость, погибая на своих местах, а также обрекая на гибель свои корабли и их команды.

Но так поступали не все командиры кораблей. По крайней мере, двое из них не только воодушевляли матросов и офицеров своей храбростью, но ещё умело управляли боем, маневрируя под огнём противника и сохраняя свои корабли. Это, рассматриваемый нами, командир крейсера «Изумруд» барон Ферзен и командир миноносца «Громкий» капитан 2-го ранга Керн Георгий Фёдорович. Печально то, что в этом списке умелых и находчивых командиров, не оказалось ни одного командира броненосца.

Миноносец «Громкий» отважно и умело вёл бой в ходе всего сражения. Находясь в отряде контр-адмирала Энквиста, «Громкий» не последовал за крейсером «Олег» в сторону Филиппин, а продолжил выполнять задачу прорыва во Владивосток, при этом защищая поврежденный крейсер «Владимир Мономах». Когда стало понятно, что «Мономах» не сможет дойти до Владивостока, с разрешения его командира, миноносец «Громкий» стал самостоятельно туда пробиваться. На пути он встретил три японских миноносца и вступил с ними в неравный бой. Как это происходило, лучше всего рассказал сам автор «Цусимы»:

«Во время минной атаки при сближении на контркурсах японцы и русские понесли особенно тяжелые потери.»

«С беспримерной храбростью матросы и офицеры вступили в неравную борьбу со стихией огня, воды и раскаленного железа… С каждой минутой положение корабля ухудшалось. Снаряды поражали людей. Однако не только здоровые, но и раненые не покидали своего поста, и все от командира до матроса выполняли свой долг. Они продолжали, выбиваясь из сил, тушить пожары, заделывать пробоины, стрелять из пушек и пулеметов. А бедствиям не было видно конца. От новых пробоин совсем затопило оба патронных погреба – носовой и кормовой… Подача патронов к орудиям прекратилась. Комендоры достреливали последний запас их на верхней палубе. Занятый тушением пожаров старший офицер Паскин был очень удивлен тем, что стрельба из пушек все еще продолжается…

– Чем это они стреляют? – спрашивал он встречных матросов, проходя по жилой палубе к носовому патронному погребу. И то, что он там увидел, превзошло все его ожидания. Люди по очереди спускались в затопленный погреб, как в плавательный бассейн, и выныривали с патронами. Никто не давал такого распоряжения, и вообще это было неслыханное дело, едва ли когда-либо практиковавшееся в истории морских сражений.

Эта подача патронов из воды по инициативе самих матросов продлила огонь артиллерии и препятствовала неприятелю подойти ближе к «Громкому». Японцы так и не осмелились взять миноносец на абордаж и держались от него в пяти-восьми кабельтовых (1 – 1,5 км). Неприятелю