Новый год в русской истории. Маскарады, разорение елки, балы и святочные рассказы - Екатерина Мокрушева

Уже упоминавшийся торговый дом «Мюр и Мерилиз» выпускал предпраздничные каталоги с перечнем и изображениями возможных подарков. В каталоге 1898 года магазин предлагал для детей небьющихся кукол с натуральными волосами в шелковых платьях, металлических заводных зверюшек и человечков, детские швейные машинки, спиртовые плиты и настольные игры.

Литография А. В. Малюкова в Москве.

Российская национальная библиотека

В рассказе «Ночь под Рождество» 1875 года девочка Юля из обеспеченной семьи идет с няней по зимней Москве, смотрит на витрины магазинов и выбирает, что купить на червонец, полученный от бабушки по случаю Рождества. Юле, конечно, интереснее всего разглядывать игрушки. «Тут были куклы, которые кричат и повертывают головкой, чайные приборы, столовые, деревянные лошадки, сабли, игрушки, вагоны железной дороги, зверьки, птички, кошки, которые мяукают»[134].

Одним из главных подарков были книги.

В том же рассказе говорится, что Юля очень любит читать, поэтому она засматривается и на витрины книжных магазинов: «…Девочка знала, что в этих книжках много картин рассказов, которые заставляют то смеяться, то плакать и в которых мы узнаем много того, чего не знали, много нового и полезного»[135].

В рождественском каталоге фирмы А. Ф. Девриена в Санкт-Петербурге 1894 года можно было выбрать книги для детей и подростков. Книги в каталоге распределялись по возрасту, и для каждой составили небольшое описание: или краткое содержание, или фрагменты из критики в печати.

Для самых маленьких продавали прочные книжки с толстыми страницами, скрепленными холстом: сказки, книжки-картинки (аналог современных виммельбухов).

Для детей младшего возраста каталог предлагал «Чудесные приключения барона Мюнхгаузена» с красивой обложкой, иллюстрированные басни Эзопа, сказки Г. Х. Андерсена, сборники стихотворений и рассказов; для среднего и старшего возрастов предназначались пересказы былин, «Кожаный чулок» Фенимора Купера, исторические повести российских авторов и более сложные для понимания сказки, например «Бабушкины сказки» Жорж Санд. Чем больше было иллюстраций, тем дороже стоила книга.

Одежду детям тоже дарили. Платья и костюмчики из шелка или бархата стоили дорого, смесовые ткани были доступнее, но и их не все могли себе позволить.

«А вот бы хорошо было, если бы маменька подарила нам этой полушелковой материи, что мы намедни видели в лавках! Какие бы у нас были прекрасные праздничные платья! Но что об этом и думать! Это слишком дорого! Вероятно, нам достанется по ленточке на кушак, по паре башмаков, по платочку! Ах, как весело!»[136]

Так рассуждает благоразумная девочка Анюта из поучительной рождественской пьесы «Подарок на Новый год». Полушелк в XIX веке делали с добавлением хлопка, льна или шерсти, и его цена для людей с доходом ниже среднего оставалась достаточно высокой. Поэтому Анюта и говорит о лентах для поясов: на них и денег хватит, и уже имеющиеся платья с ними будут выглядеть чуть-чуть иначе.

На елках, которые обеспеченные люди проводили для бедных детей, привычным подарком были конфеты, пряники и яблоки.

Максим Горький писал о празднике, устроенном по его инициативе: «Елка для беднейших детей окраин, устроенная в прошлом году в зале городской думы, была для ребятишек блестящим, никогда раньше невиданным праздником. Помимо удовольствия, полученного ими от развлечений и гостинцев, 500 детей получили подарки».

В 1904 году на елку в манеже пришло уже 1 204 человека, и никто не ушел с пустыми руками. «…Роздали подарки. Ребятишки оживились, послышался смех, веселые крики:

– У тебя сколько конфет в мешке? – спрашивал один другого.

– Шестнадцать… Здорово дают черти…»[137]

Предпраздничная суета с подготовкой подарков объединяла всю семью и стала важной частью Рождества. «До завтрака мы украшали елку, затем устроили под елкой столики для детей, а потом разложили подарки и для взрослых и закрыли их бумагой, чтобы никто не мог видеть своих вещей. На этот раз мы как-то скоро покончили со всеми приготовлениями: никто не суетился, не торопился, а главное, не сердился. После обеда мы отправились в церковь, и там, как и обыкновенно в этот день, было замечательно хорошо. Нюське тоже очень понравилось, и она совсем не соскучилась»[138].

Много рассуждалось и о вреде подарков: предполагалось, что они будят в детях жадность и любовь к праздности. Поэтому в многочисленных детских рождественских и новогодних произведениях юные герои отдают свои подарки бедным или просят родителей отдать нищим деньги, предназначенные для праздника.

Для взрослых магазины предлагали картины, кожаные кошельки и часы. Такие подарки были дорогими: замшевый кошелек стоил 2 рубля 70 копеек, а кукла в шелковом платье – 5 рублей. Письменные принадлежности и иллюстрированные отрывные календари стоили дешевле, еще одним бюджетным подарком были ежедневники с карандашом и ластиком в комплекте: они стоили 25 копеек.

Для сравнения: в конце XIX века средняя зарплата профессора в Москве составляла 275 рублей в месяц, а рабочего – 14 рублей. Так что магазин «Мюр и Мерилиз» был, конечно, не только для богачей, но и не для рабочих. «Ничем не заменимым рождественским подарком в нынешнем году» издатель Яков Шпицер называет «новейшее декорационное украшение стен и салонного стола» – набор из десяти «фотографически верных» картин с изображениями царя и царской семьи. Объявление в «Русском инвалиде» 1897 года обещает поразительный эффект «ввиду их изящества и дешевизны»[139].

В качестве лучшего подарка рекомендуют и волшебный фонарь «Эдиссон»: «Новоусовершенствованный, прочной конструкции волшебный фонарь “Эдиссон” снабжен конденсатором и ахроматическими стеклами. Дает сильное и резкое изображение»[140].

Дети, в свою очередь, готовили подарки родителям. Дарили, как правило, вещицы, сделанные своими руками: вышитые игольницы и кошелечки, бонбоньерки из картона и ткани и прочие милые безделушки, которые под силу сделать ребенку.

Подарки раскладывали под елкой на столе, покрытом белой скатертью, или на полу. Сначала взрослые наряжали елку, отправив детей в другую комнату. Если елку привозили за день-два до праздника, то держали ее в отдельном помещении, детям запрещалось заходить туда. В детской литературе много описаний того, как дети с нетерпением ждут, когда же им разрешат войти в заветную комнату. Потом под елкой раскладывали подарки, зажигали свечи, открывали двери – и начинался праздник.

Разорение елки

И открылись двери. Елка

Вся разобрана стоит,

Огоньки везде сияют,

Наверху звезда блестит[141].

Программа праздника была простой: дети взрывали хлопушки, пели рождественские песни, любовались елкой и получали подарки.

В честь Рождества часто устраивали детские танцы и карнавалы. Это могли быть и многолюдные праздники, и камерные вечера для нескольких семей.

Заиграла на рояле

Мама танец для детей,

И кружат они по зале

Все быстрее и быстрей[142].

В журналах публиковали варианты детских карнавальных костюмов и выкройки к ним.

В начале праздника дети вели себя довольно сдержанно и благовоспитанно: «Я застаю еще ту минуту, когда дети чинно расхаживают по зале, только издалека посматривая на золотые яблоки и орехи, висящие в изобилии на всех ветвях, и нетерпеливо выжидая знака, по которому елка должна быть отдана им на разграбление»[143].

А в финале ребятишкам давали сбросить напряжение после целого дня ожидания и следующего за ним бурного восторга – разрешали разграбить елку, даже повалить ее. Дети срывали игрушки, сладости, ломали дерево: «…Елка уже упала, и десятки детей взлезали друг на друга, чтобы достать себе хоть что-нибудь из тех великолепных вещей, которые так долго манили собой их встревоженные воображеньица»[144].

Если взрослые такой разрядки не давали, то праздник часто заканчивался скандалами и дракой.

Праздничные забавы

Если почитать мемуары и дневники XIX века, то можно заметить, что дети проводили с родителями не так уж много времени. К тому же родители были священными фигурами, их боготворили, обожали и побаивались. А Рождество стало временем сближения детей и родителей, когда эта дистанция сокращалась: все вместе мастерили елочные украшения, готовили праздничные стихи и спектакли.

«У нас ежегодно бывали елки. Папа сам всегда устраивал их, сам вешал игрушки, сласти, картонажи, сам зажигал свечи, руководил нами и нашими маленькими гостями, постоянно подбадривал нас, не давая