Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

подтверждения правильности действий, выполненных субъектом Российской Федерации, направил иск в Конституционный Суд РФ. В постановлении высшей судебной инстанции России от 10 сентября 1993 года говорится, что положения Указа не противоречат нормам Конституции, однако президенту РФ и органам власти Иркутской области надлежит использовать согласительные процедуры для урегулирования возникшего спора по вопросу разграничения государственной собственности. При одном голосе «против» было принято обтекаемое решение: для выполнения Указа Президента РФ надо создать двухстороннюю согласительную комиссию, в которой представители Центра и субъекта Российской Федерации должны сами обсудить форму акционирования Иркутскэнерго.

Целый год Иркутская область саботировала процедуру создания согласительной комиссии. Правительство РФ и Государственный комитет по контролю над имуществом РФ проявляли к решению создавшейся проблемы минимум внимания, были почти безразличны. Хотя руководство РАО «ЕЭС России» продолжало «давить» на руководителей Иркутской области, оно так и не сумело заставить их выполнить Указ Президента РФ. Ведь в Договоре о разделении сфер полномочий и имущества между Центром и Иркутской областью, как субъектом Российской Федерации, подписанном Борисом Ельциным с одной стороны и Иркутской областью — с другой, не были четко прописаны разграничения в области электроэнергетики. Разграничения должны были бы вытекать из Указа Президента РФ об особенностях акционирования предприятий электроэнергетической отрасли, имеющего силу закона. Вопрос остается открытым до настоящего времени, но чем дальше, тем сложнее его будет решить.

Что же касается Боровского, то он, не принимая во внимание очевидные факты, продолжал наводить тень на плетень. Свою версию событий Виктор Митрофанович изложил 30 августа 2001 года во время выступления на вечере памяти академика Ю. Н. Руденко, организованном в Институте систем энергетики. Боровский, в частности, сказал: «В 1993 году, в период разбирательства в Конституционном суде РФ спора между Иркутской областью и Мингосимуществом РФ о незаконности изъятия каскада ангарских ГЭС и ЛЭП–500 из состава Иркутскэнерго в пользу РАО «ЕЭС России», я обратился к Юрию Николаевичу, тогда уже академику, за поддержкой. И он, как ученый, понимающий законы функционирования макросистем, и непосредственный создатель участка такой системы в Сибири и Иркутской области, оказал мне не только моральную поддержку, но и организовал техническое заключение в пользу Иркутской области, хотя понимал, что в лице президента РАО «ЕЭС России» Анатолия Дьякова получит в этом случае противника». Вот так — коротко и ясно.

Хронические неплатежи за электроэнергию и отсутствие «живых» денег в энергосистемах не позволяли нам своевременно выполнять графики ремонтных работ и готовить энергетическое оборудование для работы в период осенне-зимнего максимума нагрузок. Чтобы облегчить энергетическим предприятиям решение таких неотложных проблем, как приобретение запасных частей, материальных ресурсов и специальной техники, мы пошли на взаиморасчеты — эту вынужденную и экономически малоэффективную форму взаимодействия региональных энергосистем с потребителями. Теперь потребители рассчитывались с нами за полученную электроэнергию своей продукцией. Наши энергетические предприятия не отказывались, но брали то, что было им необходимо, в первую очередь, для нормального функционирования самих энергосистем и электростанций. В этом смысле 1994 год может считаться благоприятным, поскольку удалось приобрести, в пределах нормативов, необходимое количество техники и материальных ресурсов, чтобы обеспечить все эксплуатационные и аварийно-ремонтные бригады необходимым транспортом, специальными механизмами и связью.

Неплательщиками были и крупные предприятия, выведенные на оптовый рынок, и авиационные заводы, продукция которых — самолеты — реализовывалась на рынке слабо. Так что в качестве расчетов за электроэнергию нам предлагалась и продукция самолетостроения. В связи с этим у меня возникла идея создать в РАО «ЕЭС России» собственную авиакомпанию, которая вскоре приобрела реальные очертания.

Толчком к реализации этой идеи послужил приход ко мне племянника начальника хозяйственного управления РАО «ЕЭС России» Александра Рафаиловича Благонравова. Ранее он жил в Тбилиси, работал первым пилотом, потом ведущим пилотом-инспектором летного комплекса Грузинского управления гражданской авиации. Рассказав о своих задумках, я предложил ему возглавить будущую авиакомпанию — Авиаэнерго. Он согласился.

Компания Авиаэнерго была учреждена и зарегистрирована 30 июня 1994 года в качестве стопроцентной акционерной «дочки» РАО «ЕЭС России». К этому времени мы уже приобрели два новых самолета ТУ–154А. Впоследствии самолетный парк авиакомпании расширился. В нем появились еще один ТУ–154А, по два ИЛ–62 и ИЛ–76, самолеты АНТ–74, ТУ–134, ЯК–40 и пять вертолетов МИ–8. Грузовые самолеты служили нам для перевозки оборудования, техники и других грузов, необходимых, в первую очередь, нашим энергетическим предприятиям, а вертолеты МИ–8 — для обслуживания наших электрических сетей. Еще раз подчеркну, что авиационная техника приобреталась нами вынужденно — в качестве взаиморасчетов.

Благонравов, надо отдать ему должное, оказался прекрасным организатором и руководителем авиакомпании. Он быстро укомплектовал, в основном, за счет кадрового персонала, ранее работавшего с ним в Грузии, экипажи всех самолетов. Он сам, являясь пилотом высшего класса, быстро подобрал опытный и надежный летный состав. Когда президент РАО «ЕЭС России» объявлял о решении лететь по делам на самолете, принадлежащем Авиаэнерго, за штурвал садился генеральный директор авиакомпании. Александр Рафаилович сажал самолеты в любую погоду мягко и красиво. Я в нем не ошибся. С годами Благонравов стал прекрасным менеджером нашей авиакомпании и обеспечивал, несмотря на трудности (а они были буквально на каждом шагу), нормальное ее функционирование. Мне всегда приятно видеть в московских аэропортах авиалайнеры с бортовой эмблемой РАО «ЕЭС России» и надписью Авиаэнерго. Но сердце наливается особой гордостью, когда я это вижу за рубежом.

Финансовые трудности, с которыми энергетика постоянно сталкивалась вследствие неплатежей, заставляли нас постоянно вести поиск источников «живых» денег для оборотных средств. Такая насущная потребность подтолкнула нас к созданию своего банка. Коммерческий топливно-энергетический межрегиональный банк реконструкции и развития («ТЭМБР-банк») был учрежден и зарегистрирован 28 марта 1994 года. Председателем совета директоров банка избрали меня.

Была и другая причина, заставившая нас ускоренно создавать «ТЭМБР-банк». К этому времени для РАО «ЕЭС России» был фактически потерян созданный нами ранее Электробанк, так как ранее принадлежавшие энергосистемам акции банка были разделены между работниками этих энергосистем за счет имевшихся в то время фондов накопления госпредприятий, находившихся в ведении трудовых коллективов. При акционировании большинство энергосистем уже не располагали акциями Электробанка, которые, перейдя в личную собственность работников, стали скупаться на фондовом рынке ценных бумаг, в результате чего контрольный пакет попал, на наш взгляд, в руки нечистоплотных структур. РАО «ЕЭС России», не имевшее в этом банке своего пакета акций, постепенно прекратило обслуживаться в нем в качестве клиента. Электробанк «залихорадило», и он был объявлен банкротом.

Мы понимали, что успех вновь рожденного банка будет зависеть от того, кто станет председателем правления. Из представленных кандидатур наиболее приличный опыт ведения банковского бизнеса имел Виктор Семенович Каравдин. Я побеседовал с ним. Он произвел на меня хорошее впечатление, и на совете директоров мы утвердили его в должности председателя правления «ТЭМБР-банка». Последующие годы показали, что он оправдал