Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 1. «Наше дело правое», 1939–1945 - Андрей Константинович Сорокин

По воспоминаниям Василевского, Народно-освободительная армия Китая, руководимая коммунистами, получила тогда 3,7 тыс. орудий, минометов, гранатометов, 600 танков, 861 самолет, около 1,2 тыс. пулеметов, корабли Сунгарийской флотилии, почти 680 воинских складов[1772].

Разгром Квантунской группировки японских войск Красной армией, операции на тихоокеанском театре вооруженных сил США, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки обусловили разгром и капитуляцию Японии, причем первый фактор оказался как минимум не менее важным, чем два других[1773]. О значении советского фактора выскажется премьер-министр Японии К. Судзуки 9 августа 1945 г., заявив: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны»[1774].

Советское наступление сопровождалось активной дипломатический борьбой, развернувшейся между Сталиным и Трумэном. В августе начнется очередной тур переговоров союзников по «японскому вопросу». 12 августа Сталин получит от Трумэна послание относительно назначения генерала Макартура верховным главнокомандующим союзных армий для принятия, координации и проведения общей капитуляции японских вооруженных сил. Сталин в тот же день направит ответное письмо, в котором согласится с этим предложением. Представителем советского военного главнокомандования Сталин назначит генерал-лейтенанта Деревянко, причем его фамилию впишет в проект послания лично[1775]. Остается только догадываться, чем руководствовался Сталин, останавливая свой выбор на фигуре одного из многих советских генералов. Возможно, тем самым он хотел подчеркнуть малозначимость этого события по сравнению с капитуляцией Германии. По прошествии времени нельзя, однако, не увидеть в этом решении просчета Сталина. Понижен оказался не статус события, а роль советского участия и в нем, и в том, что предшествовало ему. Разгром Красной армией в кратчайшие сроки японской Квантунской армии сыграл важнейшую роль в капитуляции Японии, роль эта, однако, оказалась отодвинута на задний план.

В разгар финальной стадии советского наступления Сталин и Трумэн обменяются посланиями. 16 августа Сталин направит Трумэну письмо, в котором напомнит о необходимости учесть в документах союзников по Японии решения трех держав в Крыму. По мнению Сталина, следовало «включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам все Курильские острова, которые, согласно решению трех держав в Крыму, должны перейти во владение Советского Союза». Сталин станет настаивать на том, чтобы включить в район сдачи советским войскам северную половину острова Хоккайдо. «Русское общественное мнение было бы серьезно обижено, — подчеркнет он, — если бы русские войска не имели района оккупации в какой-либо части собственно японской территории»[1776]. Трумэн без объяснений отвергнет этот вариант, и Сталин в последний момент решит остановить десантную операцию советских войск по высадке на о. Хоккайдо. Советский вождь, судя по всему, продолжал рассчитывать на послевоенное взаимодействие с союзниками, в рамках которого предстояло легализовать территориальные приобретения на Дальнем Востоке и не только.

Не только Сталин попробует расширить пределы возможного. Трумэн в эти августовские дни в довольно бесцеремонной форме предпримет зондаж в отношении Курильских островов. 18 августа он напишет Сталину: «Правительство Соединенных Штатов желает располагать правами на авиационные базы для наземных и морских самолетов на одном из Курильских островов, предпочтительно в центральной группе, для военных и коммерческих целей»[1777].

Сталин ответит Трумэну довольно резко. В послании от 22 августа, напомнив, что «такое мероприятие не было предусмотрено решением трех держав ни в Крыму, ни в Берлине и ни в какой мере не вытекает из принятых там решений», Сталин откажется удовлетворить требование Трумэна «иметь постоянную авиационную базу на одном из Курильских островов». «Требования такого рода, — скажет советский вождь, — обычно предъявляются либо побежденному государству, либо такому союзному государству, которое само не в состоянии защитить ту или иную часть своей территории… Я не думаю, чтобы Советский Союз можно было причислить к разряду таких государств». Кроме того, завершит Сталин свою отповедь, «так как в Вашем послании не излагается никаких мотивов требования о предоставлении постоянной базы, должен Вам сказать чистосердечно, что ни я, ни мои коллеги не понимаем, ввиду каких обстоятельств могло возникнуть подобное требование к Советскому Союзу» [1778].

Трумэн предпримет еще один заход, направив Сталину письмо, которое вручит ему 28 августа американский посол А. Гарриман, которому, кроме того, было поручено дать советскому лидеру успокоительные разъяснения. По итогам беседы Гарриман сообщит Трумэну, что Сталин, по его мнению, «считает право посадки на время оккупации приемлемым, но мне не ясна его реакция на возможность коммерческого использования этих объектов в послевоенный период»[1779]. Подготавливая свой ответ, Сталин учтет прямую увязку Трумэном поддержки американской администрацией советского желания получить в постоянное владение все Курильские острова с предоставлением прав посадки для американских самолетов на Курилах. Его письмо, кажется, следует отнести к образцам дипломатического искусства. Отвергнув высказанную Трумэном оценку его реакции как оскорбленной, Сталин спишет резкий тон предшествующего обмена мнениями на недоразумение. «Я, конечно, согласен, — скажет Сталин, — с Вашим предложением обеспечить для Соединенных Штатов право посадки на наших аэродромах на одном из Курильских островов в чрезвычайных случаях в период оккупации Японии. Я согласен также с тем, чтобы на советском аэродроме на одном из Курильских островов предоставить возможность посадки коммерческим самолетам». Далее советский вождь сделает американскому президенту встречное предложение, которое не найдет понимания, и тема Курил окажется, таким образом, закрытой. Сталин обусловит свою готовность пойти навстречу американским предложениям, расчетом «на взаимность со стороны Соединенных Штатов в отношении права посадки советских коммерческих самолетов на американском аэродроме на одном из Алеутских островов», поскольку действующая авиалиния из Сибири в США через Канаду не удовлетворяет ввиду ее большой протяженности [1780].

Борьба за Курилы объясняется их стратегическим значением, которое было вполне очевидно современникам событий. Нельзя в этой связи не процитировать оценки значения Курил, сделанные американской разведкой. «Советское приобретение Южного Сахалина и Курил вернуло в русские руки обширные рыбные запасы Охотского моря, а также сахалинские уголь и нефть, использовавшиеся до этого японцами. В стратегическом отношении обладание Сахалином и Курилами превратило Охотское море в советское озеро… Приобретение этих территорий также обеспечит более безопасные морские коммуникации между советскими центрами на краях Маньчжурии (Порт-Артур, Дайрен, Владивосток) и на Камчатке и Северной Сибири. Советы получили круглогодичный доступ к северной части Тихого океана для своих военных и торговых судов. Они овладели Курилами, которые перекрывают воздушный коридор между США и Азией. Наконец, их приобретения ограничивают свободу действий Японии…»[1781]

Шифротелеграмма командования Забайкальского фронта И. В. Сталину с просьбой разрешить принять участие в параде 7 ноября по одному сводному полку от 1-го и 2-го Дальневосточного, Забайкальского фронтов и полку моряков от Тихоокеанского флота