Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов

— Действительно, незавидная участь, — усмехнулся Альбрехт. — Что же до тебя, я поговорю с… Кто здесь сейчас всем заправляет?

— Матушка Анета. Но к ней я лучше пойду сама. Она не особенно любит имперцев, а господина Гальна, выдающегося врача, так и вовсе за глаза называла ригенским мясником.

— Стало быть, тебя она послушает? Постой, ты сказала Гальн? Эббен Гальн?

— Верно, — кивнула Рия. — Ты его знаешь?

— Слышал о нём. Он, кажется, хирург из Мерцбурга? В академических кругах подобные люди на слуху. Не знал, что Гальн в Энгате. Пусть Эдвальд Одеринг и прогнал отсюда имперскую власть, но ригенские люди по-прежнему слетаются сюда, как мотыльки на огонь. Энгата, как и прежде, остаётся тем диким краем, где всегда представится случай проявить себя.

— Чего это вы там про его величество говорите, имперцы? — недобро проворчал лежащий на койке рядом мужчина, которому Рия меняла повязку.

Он был молод, об этом говорили редкие чёрные усики над губой и искреннее возмущение, с которым он задал этот вопрос. Альбрехт только сейчас осознал, что при привычке обратился к внучке на ригенском, и всё это время они продолжали говорить на родном языке. Рия не нашлась, что ответить, но, к счастью, маг нашёл выход из положения.

— Его величество пригласил меня на турнир, а я предлагаю внучке пойти со мной, — непринуждённо сказал Альбрехт.

— Ааа, — мрачная усмешка человека была похожа на скрип плохо смазанной двери, — счастливые люди. А мне туда теперь уже путь заказан. Да и какой толк глядеть на то, в чём сам поучаствовать не сможешь? Расстройство одно. Ну его… Сам виноват.

— Сир Брандон сломал руку на тренировке, — пояснила Рия Альбрехту.

— Да какая там тренировка… — он, видимо, по привычке махнул рукой в повязке, и тут же простонал от боли. — Что я за рыцарь буду, если не признаю собственной ошибки? Вчера скучно стало, чёрт дёрнул в кабак пойти, а там эти, с Моирвена, лужёные глотки. Ну, мы и надрались до неприличия, а после состязаться вздумали. Так я и рухнул с коня, как мешок с дерьмом. Глупая история. Буду вам признателен, леди, и вам тоже, иноземный господин, если она не покинет этих стен.

— В таком случае вы легко отделались, — покачала головой Рия. — Пару дней назад сюда принесли беднягу со сломанной шеей. Тоже с лошади упал. Увы, прибыл сюда он уже мёртвым.

— Бесславная кончина! — горько воскликнул рыцарь. — Впрочем, в моей истории тоже чести мало. А ведь с самой Могилы эльфа сюда приехал. Только бы лорд Гвил не прознал…

— Обещаю, кроме нас об этом никто не узнает, — уверил Альбрехт. — Вы надеялись победить или просто решили поучаствовать?

— Победить, разумеется, — обиженно ответил сир Брандон. — А как иначе? Тот, кто одолеет всех противников в серии поединков в конце турнира, станет новым командующим королевской гвардии. О большем простой рыцарь, вроде меня, и мечтать не смеет.

— Но ведь вы, не сочтите за грубость, так молоды, — улыбнулся Альбрехт.

— Дэйну Кавигеру из Лейдерана было всего двадцать три, когда он получил столь престижный титул, — парировал рыцарь. — Да и потом, чего стоит наша жизнь без мечты?

Искренне пожелав молодому парню удачи, Альбрехт условился встретиться с Рией вечером, чтобы узнать, получилось ли у неё отпроситься. После заката девушка радостно сообщила об успехе. Решая, в какой из трёх дней турнира лучше всего использовать этот выходной, они выбрали последний, в котором определится новый командующий гвардии: просить матушку Анету отпустить её больше, чем на один день, Рия не посмела.

На следующий день Альбрехт имел честь лицезреть церемонию открытия. Пусть и отправиться туда предстояло в одиночку, но не воспользоваться королевским приглашением маг счёл невежливым. Всё необходимое для турнира — ристалище, трибуны и шатры — соорудили к западу от Чёрного замка, за пределами его стен, а охраняли всё это люди в серых балахонах, вооружённые шипастыми палицами. Орден Железной руки, как уже успел узнать Альбрехт. Он заранее занял место, не слишком близко и не слишком далеко от ограды бранного поля, после чего, наверное, с час наблюдал, как трибуны медленно заполняются людьми. Последней перестала пустовать королевская ложа, что стояла с торца ристалища.

Место короля в ложе представляло собой деревянный трон под плотным навесом, защищающим от палящего летнего солнца. Альбрехт сидел достаточно близко, чтобы хорошо видеть ложу: голову его величества венчает та же корона, что и на переговорах, венец из серого металла с обращёнными к небу зубьями клинков.

По правую руку от короля чинно восседала женщина в светлом церковном одеянии, матриарх Агна, которую Альбрехт уже видел на переговорах. Слева же ёрзал тучный мужчина с чёрной бородой, густыми курчавыми волосами и беспокойным лицом, облачённый в зелёное. «Должно быть, один из лордов», — подумалось Альбрехту. Всё-таки хорошо, что он не растерял остроты зрения за годы жизни в отличие от брата, привыкшего трудиться при дрянном освещении.

Чуть ниже находились места членов тронного круга. Правда, из пяти мест занято было всего три, и одно из них — верховным книжником Илберном. Он сидел со скучающим видом, то и дело утирая платком лысую голову.

На ристалище вышел полнотелый черноусый герольд со свитком в руке, облачённый в просторную накидку, разделённую на две разноцветные половины. На красной половине одеяния красовался грифон, вышитый золотой нитью, на чёрной же — сжатый кулак, вышитый серебром. Герольд развернул длинный свиток и принялся громогласно зачитывать имя каждого участника турнира.

Десятки рыцарей из разных краёв Энгаты, несущие щиты с собственным гербом, один за другим вышагивали по длинной размеченной площадке под взглядами сотен глаз, в сопровождении торжественной меди труб и чеканного стрёкота барабанов. Подле каждого из них шёл оруженосец, сжимающий знамя дома, которому служил тот или иной рыцарь. Впрочем, некоторые знамёна изображали тот же герб, который нарисован на щите, говоря о том, что их обладатель не имел ни постоянного сюзерена, ни земель, которые тот мог бы ему даровать. Прочие участники турнира глядели на них со смесью жалости и пренебрежения, ведь как гласила старая поговорка: жизнь рыцаря стоит столько, сколько стоит его знамя. А чего она стоит в нынешние неспокойные времена, если на нём нет символа могущественного дома?

Лишь