Немцы после войны. Как Западной Германии удалось преодолеть нацизм - Николай Анатольевич Власов

смягчать. Тот же закон разрешил оккупационным державам передавать в немецкие суды дела о нацистских преступлениях. В первую очередь речь шла о тех случаях, когда жертвами были немецкие граждане. Разные западные державы и здесь действовали по-разному: американцы передали только те дела, где преступления являлись таковыми по немецким же законам, британцы действовали медленнее, но с лета 1947 г. передали немецким судам все дела о преступлениях против немецких граждан, у французов процесс передачи выглядел довольно хаотично. Всего за 1945–1949 гг. в западных зонах состоялось 14 000 процессов такого рода: среди обвинений на первом месте шли политические доносы, на втором — преступления против политических оппонентов, на третьем — события пресловутой «хрустальной ночи» (масштабных еврейских погромов в ноябре 1938 г.).

Но наиболее глубоко немецкое общество было затронуто массовым анкетированием, получившим неофициальное название «Нюрнберг маленького человека». Именно его называли денацификацией в узком смысле этого слова — когда говорили, что человек «прошел денацификацию» или «был оправдан по результатам денацификации». Формулировка, строго говоря, не слишком корректная, но настолько общеупотребительная, что и мы будем ею время от времени пользоваться.

Глава 3. «Нюрнберг маленького человека»

Форма анкет была разработана американцами еще в 1944 г., и к моменту, когда первые американские солдаты вступили на германскую территорию, на складах уже лежали сотни тысяч экземпляров. Изначально в анкете было около 70 вопросов. Американцы оптимистично полагали, что анкетирование займет максимум полгода, а для проверки данных и вынесения решений будет достаточно одной команды (в составе офицера и восьми человек вспомогательного персонала) на каждые 200 000 немецких граждан.

К моменту окончания войны в Европе у западных победителей уже имелся опыт кампании «дефашизации» в Италии, как нельзя лучше подтверждавший известную пословицу о первом блине, который всегда выходит комом. Процесс анкетирования был отлажен из рук вон плохо, четкие критерии, по которым человека можно было отнести к «активным фашистам», не сформулированы, и в итоге все превратилось в фарс, над которым охотно смеялись веселые итальянцы. Эти ошибки были учтены, что, однако, не предотвратило появление новых.

Весной 1945 г. анкета была доработана. В итоге она включала 131 вопрос, большинство из которых касалось членства в различных национал-социалистических организациях. Анкетируемому предлагалось также сообщить о своей деятельности в годы Третьего рейха, политических и религиозных взглядах. Вопросы в основном подразумевали предельно короткий ответ по существу, лишь местами была оставлена пара строчек для комментария. Однако в конце анкеты упоминалось, что заполняющий ее может приложить необходимые пояснения и документы в сколь угодно большом объеме — право, которым многие немцы впоследствии воспользовались.

С самого начала в стане победителей анкету активно критиковали: одни за неверно выбранные критерии, другие за сложность. У немцев этот длинный документ получил прозвище «ленточный червь». Никогда — даже при Гитлере — не терявшие чувства юмора немецкие остряки шутили, что к анкете нужно по логике добавить 132-й вопрос: «Играли ли вы когда-нибудь со своим ребенком в солдатики? Если да, то какого полка?»

Однако многим было не до шуток. Заполнение анкет начиналось сразу же после вступления войск победителей в населенный пункт. На первых порах это касалось только тех, кто занимал сколько-нибудь значимые должности или претендовал на них. Анкеты обрабатывались в специальных органах, получивших название «службы общественной безопасности». Они выносили решение, являлся ли человек реальным или только формальным нацистом или же вовсе не был запятнан соучастием; в зависимости от этого он получал право работать на определенных должностях или подвергался наказанию. К концу 1945 г. в распоряжении американцев оказалось 1,65 млн анкет, из них удалось обработать 800 000.

С самого начала весьма остро стоял вопрос проверки данных, которые немцы приводили в анкетах. За сообщение ложных сведений о себе грозила серьезная кара — от двух до пяти лет тюремного заключения. Такие санкции, действительно, применялись, и это само по себе служило серьезным сдерживающим фактором для желающих покривить душой.

В немалой степени победителям здесь помог счастливый случай. В середине апреля 1945 г. на бумажную фабрику Йозефа Вирта в Мюнхене явились нацистские чиновники. Они потребовали в срочном порядке выполнить заказ на переработку огромной массы документов; в течение следующих недель было доставлено 20 железнодорожных составов бумаги. Управляющий фабрикой Ганс Хубер обнаружил, что речь идет ни много ни мало о главной картотеке НСДАП, где хранились персональные данные всех членов партии. Он приказал тайно складировать привезенные документы, а вместо них перерабатывать скопившуюся макулатуру. После окончания войны Хубер обратился к американским оккупационным властям, которые даже не сразу поняли, какое сокровище им досталось. Однако в октябре 1945 г. 65 тонн документов были перевезены в бывшую имперскую столицу, составив ядро собрания Берлинского центра документации, размещенного в подземном бункере.

До этого момента победителям приходилось полагаться в основном на добровольных информаторов. Как уже говорилось, недостатка в них не было, и мотивы их варьировались от стремления поквитаться с нацистскими бонзами до желания устранить делового конкурента или насолить бывшему мужу. Представители оккупационных держав прекрасно понимали, что далеко не каждый информатор сообщает им правду, однако обойтись без них не могли. В самой анкете прямо предписывалось сообщать о близких родственниках, занимавших значимые партийные должности. В немецком обществе это порой вызывало нежелательные ассоциации: американцы наказывают тех, кто доносил при нацистах, но сами-де поощряют доносы!

Еще одним источником сведений была вскрытая переписка. Победители официально занимались перлюстрацией почты. Разумеется, проверять всю корреспонденцию у них не было возможности — в 1946 г. немцы, проживавшие в трех западных зонах, отправили в общей сложности 3 млрд писем, — однако значительный процент переписки все же читался. К примеру, в марте 1947 г. в британской зоне проверялось около миллиона писем в неделю.

Хотя организовать действительно массовую проверку сведений было затруднительно — по техническим причинам над заполнявшими анкету дамокловым мечом висел риск быть уличенными во лжи со всеми вытекающими последствиями. Проверка заполненных студентами одного из германских университетов 800 анкет показала, что более четверти из них содержали ложную информацию. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что в подавляющем большинстве случаев речь шла о мелких и, скорее всего, ненамеренных ошибках — к примеру, неверно указан год призыва в ряды вермахта. В конечном счете за ложные показания были осуждены всего три студента.

К концу 1945 г. стало ясно, что процесс денацификации затягивается. Между тем планы американцев были весьма амбициозными: провести в своей оккупационной зоне анкетирование всех взрослых немцев! Из трех западных держав именно США взялись за денацификацию с наибольшим размахом и до определенного момента наиболее последовательно проводили ее в жизнь. Свою роль сыграло то, что генерал Люциус Клей, в