Врата Полуночи - Анна Айдарова

Тупым Алек и тогда не был. Наивным — да, отчасти, и доверчивым, пожалуй, больше, чем надо. Хотя и понимал, и планировал, и даже пробовал уже свой цинизм. Не в полную силу — для полноты ему пары разочарований не хватало как раз. Так вот, поскольку тупым он не был, то слишком быстро сообразил, отчего его так охотно взяли. Одной девушке справиться со всем было сложновато, а вот две в самый раз. Потому и поехала девушка хозяина с подружкой. А Алек, как щенок за колбасной шкуркой — в довесок, чтобы Настенке не скучно было бродить по деревушке и внимания не привлекать местных парней, пока подружка со своим парнем будет. отдыхать. Ему стало противно. Не разозлило, не выбесило, а именно противно стало. Мерзко. Предпринимая попытки использовать других, он как-то не учёл, что и его можно использовать, и им тоже можно манипулировать. Как ребёнком. За какую-то призрачную награду! Идиот!

Тем временем, и, главное, совершенно незаметно для Алека, голоса приближались: круг бродивших вокруг поляны теней в белых одеждах с фонариками расширялся, вырисовывая совсем уж дикие узоры. Но совершенно точно они двигались не хаотично. У них явно была цель. Какая же? Почти закончив первый курс, а значит будучи уже сложившимся профи в журналистике, головой Алек понимал: увидеть и заснять такое — ну если и не бомба, то на основу для развлекательной статьи очень даже потянет. Главное — остаться, досмотреть все это представление до конца и заснять. М-да, его неплохой, и даже немножко сенсорный смартфон в такой темноте не снял бы ничего даже со вспышкой, но попробовать записать на диктофон творящийся звуковой хаос можно бы и попробовать. С каждым звуком ему становилось все более жутко, но мысли о том, как будут ржать его сокурсники, слушая красочный рассказ Насти. Нет, только не это. Достаточно того, что он как клоун тут использовался.

Настя лихорадочно отстраивала режим фотографии на своём новеньком айфоне, когда Алек схватил ее за руку и выразительно постучал по лбу.

— Что? — прошипела она, оттолкнув трусливого одногруппника. — Материал сам себя не сделает!

— Дура! Вспышка! Ты знаешь, что придёт им в голову, если узнают про нас? Хотели бы они журналистов на свой шабаш — позвали бы.

Толчок от одногруппницы был несильный, но неожиданный, Алек тёр ушибленную руку, и злобно шептал самые разные пожелания в ее адрес.

— Вот же ж. Черт, и как же?

— Тихо сиди. Я диктофон включил, что запишется — то и запишется.

— Трус ты, Алеха. Ладно, сиди здесь, записывай. Я с той стороны обойду, там попробую посмотреть и тоже диктофон включу.

Удержать ее он не успел, девушка как-то слишком ловко нырнула в кусты, как-то слишком вовремя — через несколько секунд замелькал неровный, трясущийся свет фонаря, сопровождавший подскакивающую фигуру в белом балахоне, и Алек затих в кустах. Ну вот не хотелось ему быть замеченным. Совсем не хотелось — настроения для подобных встреч не имелось этим вечером.

Посидеть пришлось достаточно долго. Но в конце-концов безумный танец окончился, фонари погасли, пение — давно стихло. Лес стоял безмолвный и сонный, словно успокоенный дикой колыбельной. Настя не возвращалась. Алек еще несколько минут прислушивался — но нет, ни под чьими шагами не шуршал мох, никаких звуков. Он осмотрелся и только тогда рискнул выйти из своего укрытия.

До полянки он дошёл, особо не оглядываясь. Настя должна была смотреть откуда-то отсюда, но никого не было. Он пересёк полянку, обойдя кострище в самом ее центре, побродил вокруг, немного расширил круг побродив между деревьями… Насти не было. Вообще. Уверяя себя, что она наверное бы закричала, найди ее эти странные язычники (все же было что-то, не позволявшее Айдену на сто процентов называть их так — что-то непередаваемо странное в этом то ли обряде, то ли нет). Значит, самое невероятное, а потому и самое явное — она уже ушла в деревню, не озаботясь своим спутником. Ее проблемы. Алек отстроил камеру смартфона, помня о забитой важными программами и фотографиями (вот что не удосужился их на компьютер переписать, идиот?) карте памяти, и, сокрушаясь о качестве, которое точно будет хреновым, начал фотографировать полянку, лес, папоротники, сосны, кострище — все, что попадало под руку. И прикидывал, как все это можно будет оживить белыми призрачными балахонами дорисовав их в фотошопе…

Деревня спала, когда он вернулся из леса. Соседская собака вяло брехнула на калитку, заскрипевшую, стоило Алеку толкнуть ее, но из будки даже не показалась. В доме на первом этаже горело одно окно, Настиной комнаты. Он заглянул осторожно. Девушка расчёсывала волосы и собиралась ложиться — постель уже была разобрана. И никаких волнений о том, с кем она в этот лес пошла прогуляться. Никаких вообще эмоций не отражалось на ее лице.

Дверь в дом была закрыта, и, решив никого не оповещать и не будить, Алек влез в кухонное окно, по счастью открытое. Он обошёлся без света, умудрился пройти по половицам почти неслышно и поднялся на второй этаж. Не раздевась, не стеля постели, он лёг на диван и уснул.

Почему его не удивило, что Настя ни одного вопроса про случай в лесу ни разу не задала, почему сам он ни словом не намекнул ей на ночное приключение, Алек не знал. Просто внутренний голос чуть ли не орал ему: «Не задавай вопросы! Забудь! Не все там просто! Молчи и не выдай себя!». Прикидывался дураком, свёл плавно все общение с девицей к формальному «как дела?», но несколько лет подряд, почти до выпускного курса, подмечал на себе ее заинтересованный взгляд. И точно знал — это не взгляд влюблённой девушки. Ей почему-то нужно убедиться, что он, дурачок, не видел ничего, а если и что-то видел — то не понял, что зачем. И материалы свои Настька ему так и не показала.

Незадолго до выпуска Настя исчезла. Поговаривали, что она заболела, потом — что подалась в некую буддистскую секту и уехала на Гоа искать смысл жизни. Алек вздохнул с облегчением, перестав ожидать подвоха.

Дело в том, что фотографии, сделанные им в злополучную ночь Бельтайна, когда новые язычники, почитающие себя славянами, празднуют ночь Белобога, так вот — фотографии, не смотря на плохую камеру и отвратительный свет, все-таки получились. Подредактировав что-то, что-то из деталей увеличив, а что-то — обработав,