Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

Агония началась уже несколько часов тому назад, и конец был, видимо, близок.

Окружавшие умирающего пошли завтракать, я остался у постели с г-жою Арнольд, постоянно смачивавшею засыхавший язык больного. В комнате было тоскливо: слуга убирал ее, подметал пыль, причем немилосердно стучал и громко разговаривал с входившею прислугою; видно было, что церемониться уже нечего.

Г-жа Арнольд сообщила мне вполголоса, что Тургенев вчера еще простился со всеми и почти вслед за тем начал бредить. Со слов Мещерского, я уже знал, что бред, видимо, начался, когда Иван Сергеевич стал говорить по-русски, чего никто из окружавших, разумеется, не понимал. «Прощайте, мои милые, – говорил он, – мои белесоватые…» – «Этого последнего выражения, – говорил Мещерский, – я все не могу понять: вообще же, мне казалось, что он представляет себя в бреду русским семьянином, прощающимся с чадами и домочадцами»…

Два жалобных стона раздались из уст Тургенева, голова повернулась немного и легла прямо, но руки за целый час так и не пошевелились ни разу. Дыхание становилось медленнее и слабее. Я хотел остаться до последней минуты, но пришел Мещерский и стал просить от имени семьи Виардо пойти повидать доктора Бруарделя, рассказать, что я видел, а в случае его отсутствия оставить письмо с объяснением того, что есть и чего неизбежно надобно ожидать. Я взял письмо, дотронулся в последний раз до руки Ивана Сергеевича, которая уже начала холодеть, и вышел».

(Как видно из этих воспоминаний, до последнего часа жизни члены семьи Виардо требовали тщательно записывать все, что происходило с умирающим Тургеневым. Все держалось под строгим контролем, по-видимому, чтобы остановить распространившиеся слухи о том, что Тургенева отравляли в их доме.)

Александр Александрович Мещерский:

«Я взял за руку Ивана Сергеевича и вместе с тем поддерживал подушку, на которой голова его скользила все больше, все беспомощнее в левую сторону. Оконечности стали холодеть и покрываться красными пятнами. Около двух часов умирающий сделал усилие приподняться, лицо его передернулось, брови насупились, из горла и рта, точно после приема чего-то очень горького, вырвалось полусдавленное восклицание: «А-а!», и голова откинулась уже безжизненной на подушку. Черты лица приняли тотчас спокойный, но необыкновенно ласковый и мягкий отпечаток». И не только не осталось на лице следов страданий, но, кроме красоты, по-новому в нем выступившей, удивляло выражение того, чего при жизни, казалось, не хватало: воли и силы.

Тургенев скончался 22 августа 1883‐го (по новому стилю – 3 сентября). Случилось так, что, несмотря на огромную разницу в возрасте с мужем певицы Луи, а тот был почти на двадцать лет его старше, Тургенев умер в том же 1883 году, всего на несколько месяцев позднее. В том же 1883 году умерла и задушевная подруга Тургенева графиня Ламберт.

* * *

Вскоре после смерти писателя было произведено вскрытие его тела. Вскрытие производил П. Бруардель. Присутствовали П. Сегон, Д. Декку, Ш. Латте и Ж. Маньен. Был найден гнойный очаг в верхней доле правого легкого, а тела 3–5 грудных позвонков и позвоночные диски совершенно распались (полость 5 см). Бронхиальные лимфоузлы были «твердыми и объемистыми». Через некоторое время французские доктора опубликовали официальное медицинское заключение о причинах смерти русского писателя по результатам вскрытия: «И.С. Тургенев умер от раковой опухоли. Первоначально саркома появилась в лобковой области и оперирована доктором Сегоном… Перенос этого страдания в 3, 4 и 5‐й спинные позвонки произвел полное разрушение тел позвонков и образование нарыва спереди оболочек спинного мозга. Этот нарыв сообщался фистулезным ходом с одним из бронхов верхней доли правого легкого. Этот метастаз был причиной смерти». Был также найден порок аортального клапана и шесть камней в желчном пузыре.

Примечательно, что результаты вскрытия подтвердили диагноз и предсказание сибирского врача Н.А. Белоголового, что нарост на животе писателя был раковидным и в результате его поверхностного удаления французскими врачами он быстро начнет метастазировать.

После смерти Тургенева в России как и во врачебной среде, так в печати поднялся сильный шум по поводу болезни и смерти великого русского писателя. Все недоумевали, как могло так случиться, что врачи лечили писателя от одной болезни, а вскрытие показало совершенно другую причину смерти. Все больше стали в российском обществе распространяться слухи, что Тургенев был отравлен в Париже, что лечили его французские врачи непрофессионально, недобросовестно и, возможно, даже заведомо неправильно. В газете «Гражданин» от 18 сентября 1883 года Полину Виардо и ее семью прямо обвиняли не только в том, что они обирали Тургенева, но и в умышленном его отравлении!

Чтобы успокоить страсти, в это дело вынужден был вмешаться выдающийся врач, корифей отечественной медицины С.П. Боткин, который заявил: «На обязанности русских врачей лежит разъяснить русскому обществу самый ход болезни Ивана Сергеевича и тот печальный исход ее, который поразил нас… Первое, что бросается в глаза, особенно не врачу, это то, что при жизни говорили одно, определили одну болезнь, лечили, следовательно, от этой болезни, а при вскрытии нашли другое… Конечно, этот упрек может быть сделан только не врачом или, во всяком случае, лицом, не имеющим ясного представления о наших диагностических возможностях» (27 октября 1883 года). С.П. Боткин признавал «расхождение диагноза», но пытался оправдать своих французских коллег, лечивших Тургенева от грудной жабы, в то время как в действительности у него был рак. Он так объяснял происшедшее: «Как бы ослепленные этим диагнозом, они всему остальному придавали второстепенное значение, смотрели на все явления как на результат того же порока сердца».

Чрезвычайно высокий ранг консультантов писателя Шарко, Жакку, Потена, Бруарделя, Нелатона придавали особый вес диагностическим заключениям и повели всех остальных по ложному пути. Французские светила шли по пути аналогий с предыдущими болезнями Тургенева. Конечно, лечить тяжелое заболевание Тургенева в то время не было никакой возможности, но врач, зная верный диагноз, мог бы заранее предсказать, как будет развиваться болезнь, и у него хотя бы было душевное удовлетворение, что он понимает природу недуга.

Постыдный факт, однако в жизнеописаниях никого из знаменитых консультантов И.С. Тургенева не найти ни одного слова об этом «досадном эпизоде»! О том, что эти «великие» врачи допустили роковую ошибку в диагнозе великого писателя.

52. Похороны и завещание

Умер Иван Сергеевич в пригороде Парижа Буживале в своем домике-шале. Дочери и внуков не было рядом с ним, так как мадам Виардо запретила им посещать больного Тургенева. В самые последние минуты жизни около него находился русский соотечественник князь Мещерский да гувернантка мадемуазель Арнольд. Члены