Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

не строили в нем, кроме военных укреплений, и практически ничего не производили. Они лишь экстенсивно эксплуатировали то, что досталось им в наследство от Лузиньянов. Все это способствовало постепенному превращению города скорее в крепость, чем в процветающий международный торговый центр региона.

При приеме на военную службу местного населения демократизм генуэзцев был скорее вынужденным. Завозить полностью гарнизон из Генуи с каждым годом оказывалось все труднее. За исключением высших чиновничьих и военных должностей: капитана, массариев, синдиков, кастелянов, членов оффиций, капралов, армигериев, — власти Генуи были вынуждены допустить частичное рекрутирование воинов из числа жителей различных областей Италии, самой Фамагусты и Романии. Удовлетворять все потребности колонии, как финансовые, так и военные за счет метрополии оказалось невозможно. В конце концов Фамагуста начала больше брать от центрального правительства, чем давать ему. Это не входило в планы последнего, и оно с легкостью передало колонию на баланс Банка св. Георгия. Он предпринял последнюю и небезуспешную попытку провести реорганизацию управления городом и повысить рентабельность рынка. Однако это происходило на фоне политического обострения отношений с кипрским королем и египетским султаном, стоившего, в результате, генуэзцам их кипрской колонии, а киприотам, соответственно, временного возвращения города короне.

Методы колонизации острова Венецией кардинально отличались от генуэзских. С самого начала появления на острове венецианцы озадачились освоением его аграрной периферии. Столкнувшись с противодействием Лузиньянов в этом вопросе, Венеция долго, терпеливо, медленно, осторожно, хитро и дипломатично врастала в кипрскую экономику, обзаводилась торговыми привилегиями, освобождалась от налогов, создавала поселения, проникала в финансы, опутывала долгами, завоевывала позиции при дворе, играла на политических интересах разных партий, интриговала, шантажировала экономически, тихо, но жестко давя на королей, ввергая их в выгодные для себя войны и сама умело выворачиваясь из них. В освоении Кипра дипломатического терпения и изворотливости Венеции было не занимать. Коренной перелом в отношениях с Лузиньянами произошел после кипро-генуэзской войны, когда Венеция стала, фактически, последней надеждой кипрских монархов в их экономическом и политическом противостоянии Генуе. Именно тогда Адриатическая республика смогла в полной мере реализовать основной принцип своей колониальной политики на острове — освоить его аграрную сферу, обрести наиболее плодородные земли и наиболее доходные отрасли кипрского сельского хозяйства, наладив производство сахара, а потом и хлопка, создать поселения, на территорию которых королевские чиновники стали не вхожи. В отличие от генуэзцев, венецианцы были готовы инвестировать в кипрскую землю, демонстрируя тем самым свое желание и согласие превратиться в иммигрантов. Земля для венецианцев — это и мерило ценности, и символ богатства и благополучия, это и индикатор их политической власти и могущества. Поэтому при любом объеме торгового капитала на рынке Кипра земля оставалась для Венеции приоритетной целью ее политики на острове. В данном случае венецианцы мыслят и действуют как настоящие люди средневековья. Земля означает власть. Политика врастания в кипрскую землю, в конечном итоге, принесла свои плоды: над островом был поднят флаг св. Марка.

В области коммерции Венеция прочно встроила рынок Кипра в торговый треугольник: Фамагуста, Дамаск, Александрия, — и показала, как всегда, свои непревзойденные никем дипломатические способности выстраивать отношения с любой местной властью, обеспечивая, таким образом, для граждан максимум возможностей на восточных рынках. Без Фамагусты не было полной коммерческой свободы венецианцев во всем регионе. В связи с этим Венеция приложила максимум усилий, подталкивая кипрских монархов к возвращению города короне. Однако это должно было произойти только оружием кипрского монарха без видимого участия ее самой. Военного столкновения с Генуей из-за острова Лузиньянов Венеция себе не позволяла. В то же время правительство республики всячески поддерживало частные инициативы своих граждан в оказании услуг и кредитования местных правителей, их обустройство при дворе, освоение аграрной периферии и проникновение в местные экономические и политические структуры, поощряло их миграцию на Восток, в том числе и на Кипр, извлекая собственные выгоды. Устраняясь от прямого администрирования, перекладывая на плечи граждан расходы на создание факторий и поселений, на освоение городского пространства и аграрных территорий, при этом всегда готовая оказать им политическую и дипломатическую помощь в нужный момент, Венеция обретала регулярные налоговые поступления, «преданных дочерей и сыновей», постоянно открытые порты и рынки, благоприятные условия жизни, деятельности и торговли для постоянно прибывавших купцов, сохраняла возможность не только влиять на них, но и диктовать им условия. Именно такой истинной дочери Венеции из семейства, пустившего на острове глубочайшие корни, Катерине Корнаро суждено было стать королевой Кипра с тем, чтобы бросить его к ногам родной Сеньории. Кипрское королевство в итоге уничтожила не война с мусульманами, генуэзцами или еще с кем-либо, а длительная, глубокая венецианская коррозия, разъевшая его изнутри.

Эпоха Ренессанса вызвала к жизни живейший интерес европейцев, прежде всего итальянцев, к античной культуре. Латинские государства Востока, существовавшие на греко-византийской земле, автохтонное население которых хранило эллинскую культуру, во многом способны были удовлетворить любознательность итальянских гуманистов. Кипрское королевство было одним из этих государств. С подъемом интереса к античной истории и культуре появляется такой феномен как культурная миграция. Причем, этот процесс оказался двусторонним. Итальянские путешественники прибывали на Кипр в поисках древностей, артефактов, рукописей. Италия привлекала киприотов своей наукой, образованием, культурным прогрессом. Кипрское общество, как и европейское, крайне нуждалось в специалистах, особенно в области юриспруденции и медицины. Поскольку на Кипре не было своего университета, ведущим центром образования для молодых киприотов с конца XIV в. и вплоть до завоевания острова турками в 1570 г. стал университет Падуи. Старшие поколения киприотов стали проявлять склонность к меценатству, донаторству, собиранию книжных коллекций, заботе об образовании подрастающих поколений. Кипрская элита старалась идти в ногу с модными направлениями в современной культуре, будь то живопись, музыка, литература, собирание библиотек, театр, образование или одежда. Изысканная, роскошная утонченная, интеллектуальная, музыкальная среда Кипра, тем не менее, оказалась очень замкнутой и закрытой, исключительной привилегией короля и его двора, нацеленного не на созидание, а на потребление. Кипрская элита становится именно активным потребителем достижений европейской науки и искусства. Одновременно Кипр с его необыкновенным эллино-византийским и сирийским ароматом вносил неповторимые ноты в творчество европейских мастеров. Лузиньяны, с одной стороны, имитировали двор византийских императоров, с другой — прививали у себя придворную культуру итальянских сеньорий, с которыми имели более активные контакты, чем с исторической родиной. Процесс взаимопроникновения и взаимодействия культур, имевший место на Кипре, межцивилизационный диалог привели к имманентной гибридности всех культурных конструкций. Эти процессы не призваны создавать что-то оригинальное, но скорее приспосабливать чужое к своему. Это новый взгляд на старое и уже существующее, мотивированная капитализация собственного интереса к другим культурам. Процесс синтеза культур прошел на Кипре все стадии