250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

но интенданты все же, несмотря на тяжелое для России время, оказались интендантами. Начали чинить всевозможные преграды, умышленно задержали присылку в наше распоряжение мешков вовремя и предложили мне купить мешки у частного торговца, причем обещали, что если я устрою от имени земства покупку мешков у рекомендуемого ими жида, то я на этом деле мог бы „заработать“ 3000 р. Получив такое предложение от интенданта, я сделал вид, что не понимаю, в чем дело, как это можно заработать, и получил простое арифметическое разъяснение: „Мешков для вашего земства нужно 35 000 штук; за каждый мешок земство будет платить деньгами интендантства по 45 коп. жиду, у которого будут куплены мешки, а жид согласен возвратить комиссионных интендантам по 10 коп. с мешка. Полученная таким путем комиссия – по карманам“. Вот какие ужасы на святой Руси творятся. Вот где солдатские деньги. Об этом предложении мною сейчас же было доведено до сведения кого следует. Наш председатель – большой патриот. Он потребовал немедленно интенданта к себе в кабинет и при мне чуть-чуть его не побил, выгнав в шею. Интендант очень извинялся, подтвердив в моем же присутствии, что он предлагал мне „комбинацию “, старался объяснить, что это была с его стороны шутка, но потерпел полное поражение. Ему было сделано соответствующее внушение, и затем он был благородно вытолкан из кабинета. После этого случая интенданты, видя, что с нами каши не сваришь, вскоре прислали казенные мешки, но поставить нам все количество хлеба не удалось, так как к тому времени рыночная цена на поставляемый хлеб уже повысилась на 10–15 коп. на пуд. Поставили мы поэтому всего 60 вагонов, вместо 500. Так делается и с полушубками, и с бушлатами, и с сапогами, и с салом, и с лошадиными подковами. Вот главная причина того, что нас бьют немцы».

И при всем этом, к чести Шуваева, надо сказать, что интендантство этой войны уже не то, каким знала его Россия прежде. Сам кристаллически честный, Шуваев сумел и личным примером и своей системой управления ведомством очистить затхлую атмосферу подполья государственных воров, внести в него свет и чистую струю. Немало помогла и организованная им интендантская академия. Эта война экспонировала уже другие виды воров: украдены миллиарды, народное достояние расхищается с неимоверной смелостью безудержным нахальством, уверенностью в безнаказанности, к нему протянули свои цепкие руки и строевые чины, и штабные, и медицинский персонал, и многочисленные представители общественных организаций. Словом, воровство окончательно стало нашим национальным признаком.

► Бацилла воровства и взяточничества так глубоко засела в нашем организме и свила себе такое прочное гнездо, что, разумеется, не оставила в покое и нашего солдата. Мародер – это вор или у неприятеля, или у своего «вольного», которого в армии, уж по традиции, считают почти врагом. Тяжелее воровство и взяточничество в отношении своего товарища, но и оно привито по традиции начальством, создающим себе материальное благополучие на солдатском желудке и ногах. В настоящую войну прославились еще санитары, и слово это стало бранным. Зло это приняло такие размеры, что командующие армиями давно обращают на него внимание в приказах.

«До меня дошли сведения о возмутительных преступных действиях некоторых санитаров, обворовывающих не только убитых, но даже и раненых и вымогающих деньги за оказание раненым помощи. Такому преступлению, недопустимому со стороны даже зверя-врага, не нахожу подходящего названия и не хочу верить, чтобы наш русский солдат, даже в виде исключения, мог пасть так низко. Всю ответственность за подобные преступления возлагаю на ближайших начальников и предписываю выбирать в санитары с большею осмотрительностью, назначая в команду за старшего лицо испытанной честности и нравственности; учредить самый бдительный надзор за поведением и действиями санитаров и обязательно опрашивать на перевязочных пунктах каждого раненого; уличенных же санитаров предавать полевому суду и смертной казни (приказ по II армии от 12 марта 1915 г.)».

Главнокомандующий Юго-Западным фронтом приказывал всячески искоренять ограбление санитарами раненых офицеров и нижних чинов, делая внезапные обыски и т. п. (приказ 14 октября 1914 г.).

17 января 1915 г. Верховный повелел, «в силу ст. 29 Положения о полевом управлении, на всем театре военных действий, вместо указанных в законе наказаний, при суждении виновных в обобрании убитых и раненых на поле сражения определять смертную казнь через повешение»…

Другое явление. Когда в армию потекли подарки, среди нижних чинов образовался новый вид воровства. «До сведения главнокомандующего дошло, что за подарки, направляемые в части войск различными комитетами, союзами и частными лицами, при выдаче их в ротах, эскадронах, сотнях, батареях и командах, начальствующие нижние чины (взводные унтер-офицеры, писари) позволяют себе взимать от 20 коп. и до 1 р. 50 коп. за каждую вещь из теплого белья или за кисет с подарками (приказание от 30 января 1915 г.)».

«Замечено, что некоторые посылки, адресуемые нижним чинам, находящимся на передовых позициях, во время перевозки их от почтовых контор к месту адресата на позиции, обозными нижними чинами вскрываются, и даже делаются выемки из них части вещей» (приказ по III армии от 17 марта 1915 г).

► Когда сидишь в Ставке, видишь, что армия воюет как умеет и может; когда бываешь в Петрограде, в Москве, вообще в тылу, видишь, что вся страна… ворует. В этом главное содержание моих впечатлений. Все ворует, все грабит, все хищничает. И не надо очень глубоко вдумываться, чтобы понять еще больший ужас: страна ворует именно потому, что армия воюет, а армия воюет, потому что страна, в лице своих буржуазных правителей, предпочитает воровать.

В эту войну армия обеспечена всем в гораздо большей степени, чем во все предыдущие войны. Все нехватки являются почти исключительно причиной неподготовленности к грандиозным потребностям, размер которых никому не был ясен в мирное время: ни потребителю – армии, ни поставщику – тылу. Если бы преобразовался транспорт, эта обеспеченность может даже возрастать по мере хода войны, потому что она выгодна ворующим: без поставки не украдешь. Бешеные цены, которые платит казна за все, создают у всех на глазах молниеносных миллионеров, иногда в несколько часов. Кончись сегодня война, воровство прекратится, по крайней мере для очень многих. Ну, ясно, что ее надо продолжать «до победоносного конца», которого, конечно, никогда не будет… Лицемерный крик «Все для войны!» искренен только у несмышленых или наивных единиц; массы грабителей и воров держат его искусственно на высоких нотах патриотизма. В этой стране нет понимания ее собственных интересов, потому что у массы нет понимания самой страны. Россия, как таковая, всем чужда; она трактуется только как отвлеченная категория. Все казенное и народное – это мешок, из которого