250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

и не допускает мысли, что за него может сделать другой. Когда приехала наша миссия и представилась Жоффру, он вызвал кого надо, и все специалисты, каждый по своей части, сделали им сообщения об общем положении дел, да такие сообщения, что наши сразу были ошеломлены: логично, ясно, с полным знанием всех деталей, и каждый подчеркивал те общие мысли, которые объединяют всю работу армии и страны. И это не было подготовлено – потом все время замечалось то же самое. Нашим офицерам давали все сведения, ничего не считали секретом, не давали только готовых копий с документов: сам снимет не все, а дать копию – может потерять, и документ сделается известным противнику.

Больше всего там следят за весельем и бодростью духа. «Уныние – первый враг, противник – второй», – говорят французы и, когда замечают, что кто-нибудь начинает впадать в апатию, его посылают в отпуск, хоть на три месяца, и, если по возвращении он все-таки не расстанется с подавленностью и унынием, просто увольняют в отставку. Печать и художники там организованы, чтобы поддерживать бодрость в обществе.

На все, могущее послужить делу, бросаются с жадностью, не ожидая понуканий.

Там штабы не живут в комфортабельных домах и замках или в прелестных вилах, а расположены около них в простых домиках, приезжих же иностранцев помещают в комфорте; там боятся уюта, его ретроградности, способности усыплять энергию; там все считаются с психологией солдата и строевого офицера, там понимают громадное значение военной педагогии. И Жоффр во всем первый подает пример, которому нельзя не следовать.

Французы не укрепляют глубокого тыла, у них есть полоса в 8 верст, на которой созданы три-четыре линии укрепленных позиций, и больше ничего. Там не надеются на возможность глубокого отступления и потому напрягают все силы сохранить за собой все эти 8 верст. Там все обдумано, обобщено, объединено, там каждый день учитывается опыт предыдущего дня и все понимают свой долг перед нежно, горячо, горделиво, беззаветно любимой Францией. Там господствует ум и логичность, логичность во всем.

Положение Германии и Австрии станет трагичным с апреля, – к этому времени у них не останется людского запаса, но французы понимают, что немцы будут драться как львы и, что самое важное – укрепляться, как броненосцы. В апреле и во Франции людской запас исчезнет…

Ермолаев своевременно знал о миссии к нам Поля Думмера; прежде всего тот должен был просить, чтобы мы отправили им рабочих, а они поставили бы тогда своих в ряды армии; но, когда мы в этом отказали, ему пришлось просить дать людей в строй. Разумеется, посылаемая отдельная бригада ничему не поможет.

Франция не очень-то доверчиво относится к помощи Англии до конца и предпочитает нашу помощь. Поэтому английские войска и расположены не скученно, а вперемежку с французскими и бельгийскими.

Многое из рассказанного Ермолаевым, особенно в той части, где отмечается роль Франции в этой войне, развито в докладе Кривенко, привезенном сюда Ермолаевым и сданном Пустовойтенко. Приведу лишь несколько выдержек.

«Фактическая сила французов огромная, так как французская армия с самого начала войны приковывает к себе наибольшие силы главного из наших противников – две трети немцев, что, несомненно, возводит Францию в ранг фактора если не главенствующего, то равного с нами по значению в текущей войне».

Так, на 3/16 августа 1914 г. против нас было 144 батальона германцев, а против Франции – 480; затем эти цифры менялись:

23 ноября ⁄ 4 декабря 1914 г. – 528 и 1272 батальона;

9/21 марта 1915 г. – 620 и 1488 батальонов;

23 мая ⁄ 5 июня 1915 г. – 698 и 1128 батальонов;

1 декабря 1915 г. – 575 и 1296 батальонов.

Качественность этих войск германцев также не плоха: полевых против нас 20 %, против французов 44,5 %, резервных 30 % и 32 %, ландверных 23 % и 14,6 %, эрзац 18 % и 8 % и ландштурма 9 % и 0,96 %.

Обзор действий французской армии дает основание считать нашу союзницу верным товарищем. Не успокаиваясь, Франция все время была занята изысканием средств к разгрому противника и содействия нам, и если до сих пор усилия ее не венчались успехом и если иногда самые действия ее не координировались с нашими, то причина тому в силе противника и в существовавшей доселе малой связи между союзными армиями.

«Общее впечатление от знакомства с командным составом, стоящим во главе французской армии в данный момент, чрезвычайно благоприятное».

«Мобилизация застала во главе многих крупных единиц генералов устаревших или не храбрых, и французской главной квартире пришлось применять ряд решительных мер для удаления мало соответствующего элемента. Так, например, за один август было удалено до 80 генералов, из которых один командующий армией, 4 командира корпуса, и смещения продолжались еще в сентябре».

«Командный состав французской армии в настоящем его виде чрезвычайно одноличен».

«Всякий окружающий французского начальника его штаб не только не делит с ним моральной ответственности, но вообще представляется в глазах всех как орган исключительно исполнительный, не участвующий лично в управлении боем. Следствием же такого сосредоточения в лице начальника всей оперативной мысли явилось чрезвычайно повышенное представление об ответственности и ответственном участии всякого французского начальника во всякой операции, где его войска ведут бой. Желание видеть ответственных лиц в центре событий, ими руководимых, является поэтому исключительным следствием французского взгляда на начальника вообще. Поэтому начальники всегда в середине боевого порядка своих корпусов, дивизий и т. д. Все французские начальники, начиная с главнокомандующего группой армий, встают в 6 ч утра, все они почти ежедневно появляются среди своих войск в самых передовых траншеях, и так как большинство этих передвижений возможно лишь по ходам сообщений, то огромное большинство этих начальников ежедневно двигается пешком не менее 5–6 часов».

«Решительность, личная храбрость и физическая выносливость, как следствие единоличной ответственности за действия войск, сосредоточивающейся в лице начальника, – вот типичные особенности французского командного состава в эту войну».

«Особую характерность придает командному составу французской армии строгость к себе, выдвинутая как принцип генералом Жоффром и его ближайшими помощниками».

«Ни один французский генерал не пользуется исключением из общего правила об отпусках, и таковой выпадает на него в размере 6-дневного отпуска раз в год, как и для всех прочих чинов армии».

«Собственно офицерский состав французской армии всецело слит своими интересами и жизнью с массами нижних чинов. Особенностью его является обостренный интерес к техническим средствам борьбы и новшествам в этой области. Разговоры французских офицеров чрезвычайно однообразны: военные темы являются почти постоянным их предметом».

Обо всем этом вкратце Ермолаев доложил начальнику штаба. Тот слушал его, слушал и, когда дошли до конца, спросил, считает ли