Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова

– Это ты! – радостно воскликнула она. – Очень рада. Проходи.

– Это правда, что ты ушла от Миши? – взволнованно спросил он. – Я только что встретил Ольгу Леонардовну. Неужели правда?

– Правда. Кухарки дома нет, я пойду чайник поставлю.

– Подожди, – удержал ее за рукав кузен. – Значит, ты теперь свободна?

– Да. Мы будем разводиться. Это решено.

– Отлично! – воскликнул Владимир. – Отныне я буду заботиться о тебе и твоей дочери. Кроме того, я ведь ее крестный папа, а теперь буду и настоящим.

– Как это?

– Разведешься и выйдешь за меня замуж. Я делаю тебе официальное предложение, – сказал он, опустившись на колени и взяв ее за руку. – Я так долго ждал этого момента.

– Да что ты, Володя, – рассмеялась Оля. – Такое мне и в голову никогда не приходило. Я не пойду за тебя замуж.

– Почему?

– Ты не обижайся, Володя. Ты просто мой друг. Очень хороший друг. Да и вообще, теперь замуж я уже, вероятно, нескоро пойду! – веселилась она. – После этого опыта с Мишей у меня совсем нет такого желания. И потом, прости, но я тебя не люблю…

Володя побледнел, сжал зубы, в его глазах стояли слезы. Не любит! А ведь он так обрадовался, услышав, что она ушла от Миши, так надеялся, что теперь они будут вместе. А она так прямо в лоб: «Не люблю». Сердце сжалось. Было трудно дышать. Володя круто развернулся и выбежал на лестницу, громко хлопнув входной дверью. Ольга осталась стоять в недоумении. С чего это он решил, что она пойдет за него замуж? Как глупо. Глупо и глупо!

А к вечеру Ольга узнала, что ее кузен Владимир застрелился.

⁂

Никто из родных не мог понять, как такое могло произойти. Почему? Ведь он был единственным сыном Ивана Павловича Чехова и Софьи Владимировны. Оба они были преподавателями и уделяли сыну очень много внимания. Их мальчик рос в любви и достатке. Так как же он мог с ними так бесчеловечно поступить?

Из Ялты срочно выехала Мария Павловна. Она очень любила своего племянника. Но к похоронам все равно не успела. Добиралась до Москвы долго. Окольными путями. Спасала ее везде только фамилия. Имя Чехова действовало магически. Все его почитали и любили, и красные, и белые. А военная обстановка в стране была далеко не спокойная. Остановилась Маша у брата Ивана. Атмосфера была тягостная. Но она поселилась у Ивана не только для того, чтобы ее присутствие помогло им пережить потерю сына, а еще и потому, что у нее уже не было денег снимать себе не то что квартиру в Москве, но даже плохонький номер в гостинице. Денег за постановки пьес брата ей Страна Советов не перечисляла. Да и сами деньги уже мало что значили. Какая же она была дура, что не послушалась подругу Сапожникову! Еще как только началась Первая мировая война, художница сразу посоветовала ей превратить все свои сбережения в золото и драгоценности.

– Помяни мое слово, – говорила подруга. – Во время войны деньги обесценятся. А золото и бриллианты всегда будут на плаву.

Сама-то Сапожникова так и сделала, а вот Маша… Мало того, подруга, как только подписали мир с Германией, вообще прихватила свой заветный баул и уехала переждать всю эту катавасию с революцией в Париж.

– Я понимаю, ты никогда не оставишь дом Антона Павловича, но хотя бы на время ты можешь уехать? Как только большевиков уберут, вернемся.

– Не могу, Зина. У меня больная мать на руках. Да и боюсь я. Ведь здесь не только дом Антона. Здесь все его рукописи, письма. Огромный архив всей его жизни. И потом, Крым-то в руках Деникина. Я уверена, большевики сюда не сунутся.

– А я в этом не уверена, – ответила Зина и отбыла на пароходе в Константинополь, а оттуда в Париж.

Теперь Маша часто ее вспоминала. Почему не послушалась и не обратила те деньги, что были в банке, в драгоценности? Хорошо хоть успела купить себе дом в Мисхоре. Дом был небольшой, но удобный, на самом море, и Маша теперь частенько ездила туда хоть на несколько дней летом. Мать же никуда передвигаться из своего ялтинского дома уже не могла, да и не хотела, а надолго оставлять ее одну под присмотром прислуги и уже сильно состарившейся родственницы из Таганрога Маша боялась. Кроме того, из мемориальных комнат брата она сделала музей, и почти каждый день кто-то туда приходил. Маша сама водила посетителей по дому, рассказывала об Антоне и обязательно показывала висящие в его кабинете и спальне картины Николая. Посетители ахали и восхищались его талантами.

– Странно, что имя этого вашего брата никому не известно, – говорили они.

– Николай умер очень рано. И тоже от чахотки. Он немного успел написать. Правда, в восьмидесятых годах прошлого века его знали многие.

Чтобы уж совсем всё было как при Антоне, Маша вновь завела двух такс, вместо состарившихся и уже давно ушедших из этого мира прежних. Мало того, она их и назвала так же, по-чеховски: Бром и Хина.

Ну а то, что Мария Павловна увидела теперь на улицах Москвы, приехав на похороны племянника, ее потрясло. Ходили солдаты с оружием в руках, в магазинах было пусто, по вечерам в городе дежурили патрули, останавливая прохожих и требуя документы. В Крыму, где в это время правил Деникин, все было по-другому. Там и магазины работали, и рестораны, а по набережной под звуки оркестра, как и раньше, прогуливались по вечерам дамы в длинных белых платьях и в больших соломенных шляпках. Правда, сопровождали их кавалеры в основном в военной форме, и возможно даже, что где-то там у них были припрятаны и револьверы, но, во всяком случае, впрямую оружия нигде не было видно.

Тем не менее, как бы Маша ни была ошарашена увиденным, мысли ее, конечно же, были заняты только тем, что привело ее в Москву.

– Что с Володей произошло? – пытала она Ольгу Леонардовну, заехав к ней на следующий день после своего прибытия, так как расспрашивать Ивана и окаменевшую от горя Софью было бесполезно.

Совершенно убитые смертью сына и тем, что батюшка наотрез отказался его, как самоубийцу, отпевать и хоронить на городском кладбище, они скорее были похожи сейчас на зомби, чем на нормальных людей.

– Я так думаю, Машенька, что это от большого разочарования в жизни, – высказала свое предположение актриса. – Ему ведь оставался до диплома лишь год,