Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш

Итак, почему «желтое»? И как вообще выглядел тот самый надзор? В чем заключался?

«Желтизна» применительно к продажной любви популяризировалась еще во времена Павла I. Я уже писала, как император предлагал всем женщинам-проституткам надевать желтые платья, чтобы отличать их издалека.

Почему государь выбрал такой цвет? Вероятно, из-за его низкой востребованности в конце XVIII – начале XIX века. Любопытно: если бы Павел Петрович родился лет на 150 раньше, да еще в Европе, он бы поразился, как много разгуливает по улицам дам с низкой социальной ответственностью.

Потому что желтый оттенок нарядов переживал период бешенной востребованности!

Его называли «изабелловым» и связывали с именем инфанты Изабеллы. В 1600 году, при описании платья королевы Англии, Елизаветы I Тюдор, впервые упомянули этот тон: «Из сатина цвета Изабеллы с серебряными блестками». Считается, что правительница Нидерландов, Изабелла Клара Евгения Испанская, дала торжественное обещание не менять белья, пока не будет взят город Остенде. По всей видимости, инфанта предполагала, что события будут развиваться стремительно, тем более что руководил осадой супруг молодой женщины, эрцгерцог Альбрехт Австрийский. К разочарованию дамы, осада завершилась три года спустя… Так что Изабелла Клара Евгения Испанская облегченно сменила пожелтевшую от грязи и пота рубашку на свежую. Ну а цвет стал популярным! Во-первых, у него был героический «контекст», во-вторых, это было что-то новенькое…

Мода бывает очень причудливой. В эпоху последних Бурбонов при французском дворе полюбили «цвет блохи», а одно время даже «дофин кака» – цвет детской неожиданности, порожденной долгожданным наследником престола. Людовик XVI и Мария-Антуанетта семь лет прожили в браке, прежде чем смогли стать супругами в физическом смысле слова (у короля был фимоз, ему требовалась крошечная операция, но он страшно боялся хирургического вмешательства, так что убеждать его приезжал даже шурин), а первой у них родилась девочка. Когда же в детской поселился престолонаследник, то ликованию не было предела. Ребенка буквально носили на руках, интересно было все, что с ним связано, даже грязные пеленки… Так чего же удивляться «изабелловому цвету»? Вот в XVII столетии дамы всех возрастов, от знатных принцесс до рядовых торговок, и стали наряжаться в оттенки желтого… Ох и удивился бы их внешнему виду император Павел I.

Окончательно желтый цвет «закрепился» за ночными бабочками в XIX веке. Вместо паспорта проституткам выдавался специальный «заменительный билет». И он довольно быстро из сероватого становился желтым. Так и повелось. «Пошла по желтому билету», – говорили про женщин, торгующих собой.

«Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти, – говорится в романе Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание” устами отца Сонечки Мармеладовой. – Ибо бывает такое время, когда непременно надо хоть куда-нибудь пойти! Когда единородная дочь моя в первый раз по желтому билету пошла, и я тоже тогда пошел… (ибо дочь моя по желтому билету живет-с…)»[42].

Любопытно, да, что фамилия героини такая сладкая – Мармеладова? Сонечка – девушка для утех, но по сути своей – несчастное страдающее существо. Она приносит усладу для других, жертвуя собой. Советский литературовед Валерий Яковлевич Кирпотин считал, что «Мармеладова» у Достоевского появляется не просто так:

«Семья Мармеладовых – фокус, в котором преломлены все несчастья неправильно устроенного эксплуататорского общества, и то, как “сладок” этот мир, рисуется уже горько-иронической фамилией, подобранной Достоевским»[43].

Итак, Сонечка и многие женщины ее времени избрали для себя профессию проституток (о том, почему подобное происходило и кто вовлекался в эту сферу, поговорим позже). И с того самого времени, как придумали заменительный билет, как начали работать врачебно-полицейский комитеты, жизнь проституток в России должна была подчиняться множеству установленных правил.

9 мая 1844 года Министерство внутренних дел (то самое, что возглавлял граф Лев Перовский) утвердило специальные «Правила публичных женщин». А двадцатью днями позже – «Правила для содержательниц домов терпимости»[44]. Таким образом, чиновники постарались как можно подробнее описать явление, которое отныне могли контролировать.

Самым первым правилом было – соблюдение установленных правил. Поскольку женскую проституцию в России признали «терпимой» (отсюда и название домов для утех), следовало не уклоняться от разработанного свода разрешенных и запрещенных моментов. Второе и наиважнейшее правило касалось как раз медицинского освидетельствования. Если женщина проживала отдельно, работала самостоятельно, она была обязана являться в больницу в часы приема проституток. Революционерка Екатерина Брешко-Брешковская рассказывала в своих воспоминаниях, как наблюдала очередь во врачебный кабинет в день приема «бабочек»:

«У здания выстраивались проститутки, явившееся на медицинское обследование. Среди них попадались и очень элегантные женщины, и не столь нарядные. Замыкали процессию толпы женщин в лохмотьях и даже просто полуголых»[45].

Обитательниц борделей подвергали осмотру по месту их работы.

Если же выяснялось, что та или иная женщина больна, то она должна была немедленно приступить к лечению. Зараженные и явившиеся в больницу по собственному желанию, обслуживались в медицинском учреждении бесплатно. Если о состоянии становилось известно через врачебный осмотр, то оплата взималась. Так что проститутки были заинтересованы как можно раньше выявлять у себя признаки венерической хвори. Соответственно, следовало так же внимательно относиться и к внешнему виду клиентов – при явных признаках заболевания от такого посетителя разумнее было отказаться.

Кстати, если публичная женщина покидала пределы дома, она всегда должна была брать с собой медицинский билет. А если меняла место жительства, то была обязана сообщить полиции. К слову, эта мера уходит корнями в далекое прошлое – еще венецианские куртизанки XVI века вносились в реестр, где указывался род их деятельности и их дом. Переехала? Будь обязана передать новый адрес властям. Любопытно, что на рубеже XIX и XX веков в случае переезда проститутка в России не получала назад паспорт. Она обращалась в комитет, уведомляла, где теперь она будет жить, и ее документы просто переправлялись другому комитету, расположенному в непосредственной близости от нового жилья. Самой же женщине вручали на руки проездной билет или проходное свидетельство.

Опрятный вид считался важным пунктом № 3! Следовало регулярно менять белье, обмываться после посещения мужчины и вообще как можно чаще использовать воду для омовений «известных частей тела» (так стыдливо писали в документе). Запрещалось предоставлять интимные услуги во время месячных и рекомендовалось не увлекаться косметикой – румянами, белилами, духами… Посещение бани предписывали устраивать не реже, чем раз в неделю.

Содержательница дома терпимости имела право устанавливать внутренние правила (если они только не противоречили министерским), и проститутка была обязана им подчиняться. Ну а если на женщину жаловались и существовали обоснованные причины считать ее нарушительницей, то к «желтобилетнице» могли применять меры самые строгие, вплоть до тюремного наказания. Остерегаться обвинений следовало и хозяйкам борделей. Потому что их регламент был тоже весьма строгим.

Прежде всего на открытие дома терпимости нужно было получить разрешение. То есть самовольно создать заведение не позволялось. И это была первая важная ограничительная мера. Следовало подать прошение в комитет, показать паспорт и документ из полиции о благонадежности. Тайный разврат запрещался! Интимные услуги в банях, трактирах, кабаках и гостиницах требовали пресекать и докладывать о подобных фактах нарушения. Периодически проводились проверки – полицейские выезжали в бордели и требовали документы у хозяек.

Например, в городе Верхнеудинске 8 февраля 1880 года открылось заведение некоей Ходы Эйрогольской. Полька по происхождению, она была названа в документах «поселенческой женой». То есть находилась в этих местах как жена ссыльного поселенца. История не сохранила до нас, по какой именно уголовной статье был осужден муж Эйрогольской. Но факт открытия ею дома терпимости есть. Хода наняла крестьянских и мещанских девушек в возрасте от 16 до 25 лет, а когда к ней приехали с проверкой и потребовали предъявить разрешение на создание «дома», ничего показать полицейским не смогла. Бордель по итогам проверки закрыли.

Хозяйки домов терпимости были вольны нанимать женщин для обслуживания клиентов из разных сословий (но об этом поговорим позже), однако их возраст не мог быть меньше шестнадцати лет. Почему шестнадцать? Да потому что