Война за независимость Чили - Андрей Аркадьевич Щелчков

декреты Регентства о созыве Кортесов и на его манифест, в котором говорилось, что создание Центральной хунты может служить примером Америке, и декретировалось равенство Испании и Америки, кабильдо постановило: «Учредить хунту под председательством графа Конкисты»[182]. Кроме Торо Самбрано в Хунту вошли в качестве вице-президента Х.А. Мартинес де Альдунате, и члены с правом голоса Ф. Маркес де Ла-Плата, X. Мартинес де Росас, И. Каррера. Росас представлял не только самых радикальных патриотов, но и провинцию Консепсьон на юге[183].

Первая хунта, 1810 г.

Матео Торо Самбрано Граф Конкисты

Так было создано первое независимое чилийское правительство. 18 сентября отмечается чилийским народом как День родины, день обретения самостоятельности и независимости, хотя в 1810 г. пока не провозглашенной формально. Действительно, впервые в истории страны решение о создании правительства исходило не от монаршей воли или ее представителей, а непосредственно от чилийцев. Неважно, что речь шла лишь о верхушке городского общества Сантьяго. Вполне оправданно говорить о первом в истории Чили осуществлении народного суверенитета.

Оидоры попытались оспорить законность хунты, но категорический приказ Торо Самбрано заставил Аудиенсию признать новое правительство[184]. Другим решением Кабильдо абьерто был окончательный отказ признать Элио, что означало неповиновение и фактический институционный разрыв с метрополией. Хунта была объявлена временным органом власти вплоть до созыва Конгресса всей страны и создания на нем нового правительства[185]. 20 сентября 1810 г. народ и государственные служащие принесли клятву верности Хунте. В провинции были посланы эмиссары, которые должны были привести местные власти к покорности и верности хунте. Уже 12 октября Консепсьон принес клятву хунте[186].

Помимо клятвоприношения хунте все институты власти, в том числе само правительство, народ подтвердили верность Фердинанду VII[187]. Это было искреннее действие (некоторые историки говорили о «маске» преданности, за которой скрывалось стремление к независимости), ибо трудно предположить, что тысячи людей одноминутно превратились в лицемеров и клятвопреступников. Независимость от временного правительства Испании не означала полного разрыва и отделения от метрополии[188].

Чилийцы воспринимали создание хунты как проявление верноподданичества и самого искреннего испанского патриотизма. Тем более что часть испанской аристократии и чиновников пошли на сотрудничество с Наполеоном, и в этом смысле независимость от Мадрида была самым логичным проявлением испанского патриотизма. Восприятие хунты чилийцами мало отличались от реакции испанцев на создание региональных хунт в самой Испании. С другой стороны, чилийцы были сильно дезориентированы, они имели смутные, а порой противоречивые представления о событиях в метрополии. Например, сообщения о создании Центральной хунты пришли после известий о создании хунты в Астурии. Кроме того, хунты создавались везде, поэтому возникало впечатление, что в метрополии нет единой власти. Никто не сомневался в верноподданнических чувствах чилийцев: с созданием хунты новые чилийские власти поздравил посол Испании в Рио-де-Жанейро[189].

Хунту признали все города Чили. Уверенность в себе патриотов укрепили известия из Буэнос-Айреса о походе на север революционной армии и о расстреле бывшего вице-короля Линье. Это было суровым предупреждением испанской партии. Заявления хунты свидетельствовали о желании сотрудничества с метрополией на равных и о стремлении к реформам. Креолы жаждали обновления. Реформистский запал нашёл выражение в «Плане правительства», написанном Хуаном Эганьей по поручению Торо Самбрано и опубликованном в октябре 1810 г. Это был план реформ, разрушавший систему колониального господства Испании.

«План» Эганьи в первую очередь был призывом к патриотическому чувству. Он обращался к Торо Самбрано: «Вы — чилиец, и как никто должны думать о своей родине!»[190] Этот план включал будущую независимость колонии, ибо основывался на самодостаточности чилийской экономики, её способности выжить и успешно развиваться. Для этого было необходимо провести административные и экономические реформы. В первую очередь Чили нуждалась в свободной торговле. Тогда товары могли бы поступать напрямую в порты королевства, а не через Буэнос-Айрес, а значит, доходы казны от пошлин увеличились бы. Однако не все товары следовало ввозить свободно, иначе они разрушили бы местное производство. Эганья призывал привлекать иностранный капитал для устройства фабрик. Чили сама может производить хороший текстиль вместо того, чтобы не завозить его из-за границы[191].

Эганья призывал стимулировать производство и, прежде всего, сельское хозяйство, низкими налогами. Он был консерватором, но в сфере земельных отношений проявил себя крайним либералом. Эганья предлагал установить огромные запретительные налоги на покупку дополнительных земель помещиками, чтобы избежать её концентрации земли в немногих руках[192]. Другой сферой его внимания были ремесленники. «Для прогресса производства в городах, — утверждал Эганья, — необходимо обучение ремесленников; их дети должны учиться бесплатно и с выдачей питания в школах». Средства для этого следовало изъять из церковной десятины[193]. В своем плане Эганья предстает прогрессивным, либеральным реформатором.

В политической области Эганья предлагал сократить армию и сделать ставку в обороне на ополчение. Он считал, что Чили защищена географией от внешних врагов, поэтому не стоит нести делать больших расходов на содержание военных. Кроме того, он предлагал военный альянс с другими странами Америки, которые должны были созвать общий конгресс и создать союз испаноамериканских провинций[194].

Административные реформы должны были, по мнению Эганьи, стать приоритетом новой власти. Для выработки плана реформ следовало создать комиссию из 3–5 мудрых мужей, которые подготовят его для обсуждения на предстоящем конгрессе. Первоочередной задачей была реформа суда: Эганья предлагал отменить старый суд в письменной форме без устного состязания сторон, сменив его на гласный, состязательный и открытый[195]. Как видим, Эганья предлагал революционный для Чили того времени план реформ экономики и общества, целью которого являлось независимое и самостоятельное развитие страны.

Авторству X. Эганьи, X. Саманьего и X. Маккенны принадлежит «План обороны» Чили, представленный хунте 27 ноября 1810 г. Самое любопытное в этом документе — это осознание угрозы Чили со стороны европейских колониальных держав, которые представлялись наиболее вероятным противником. При этом, говоря о США, авторы утверждали, что это последний из возможных агрессоров, с Чили они скорее союзники и друзья[196]. Чилийские патриоты отмечали корыстный интерес Англии и Франции к американским провинциям испанской монархии и не желали вместо испанцев видеть в Чили новых хозяев из другой метрополии.

Разрабатывая программные документы нового правительства, их авторы в большинстве своем уже думали о самостоятельности Чили в той или иной форме в отношении испанской монархии.

Так, в феврале 1811 г. Хуан Маккенна в письме Бернардо О’Хиггинсу предвещал неизбежность борьбы за независимость: «Не сомневайтесь, что скоро здесь и в других районах Испанской Америки развернется эта борьба, и боюсь, что она