Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

слухи об англо-франко-германском соглашении за счет России». Ванситтарт ответил, что эти слухи вообще ничем не были подкреплены, хотя, конечно, он не упомянул взгляды Сарджента. «Очевидно, господин Майский отнесся к ним с большим подозрением, но мне кажется, он ушел успокоенным». Когда посол уже собирался уезжать, Ванситтарт снова, как обычно, заговорил о пропаганде и в особенности о вмешательстве в британские парламентские выборы. Майский, как обычно, увернулся от ответа с типичным советским апломбом, хотя, конечно, Ванситтарта это не убедило. Он рассмеялся, что неудивительно. «Я вас, советских людей, совсем не понимаю. Я понял бы, если бы у вас, коммунистов, был шанс на то, что в парламент выберут 150 ваших членов. Но сейчас максимально они могут рассчитывать на одно или два места. Какую практическую ценность это несет? В чем смысл портить отношения? Как мне кажется, игра не стоит свеч».

Майский ответил, как обычно[1034]. Помните, Ванситтарт не возражал против того, чтобы Майский вел переговоры с лейбористами или либералами. Литвинова не убедил отчет посла: «У меня получилось впечатление, что Ванситтарт Вам чего-то недоговаривал и отнюдь не держался так, как в предыдущих беседах». Возможно, это произошло, когда Ванситтарт начал рассуждать про пропаганду. Обычно это свидетельствует о защитном приеме и желании сменить тему[1035].

Через 10 дней Майский и Ванситтарт беседовали уже более подробно. Ванситтарт спросил Майского о его впечатлениях от поездки домой в отпуск. Майский ответил на удивление прямолинейно. Или, во всяком случае, так он отчитался перед Москвой. Советское правительство выступает в поддержку дальнейшего развития англо-советских отношений, но в последние несколько месяцев появились сомнения относительно направления британской политики. «Особенно сильное впечатление на наше общественное мнение произвел факт заключения англо-германского морского соглашения. Во время моего пребывания в СССР я слышал со всех сторон озабоченные вопросы: что означает это соглашение? Не есть ли это начало англогерманской Антанты, острие которой направлено против Советского Союза?»

Ванситтарт утверждал, что для слухов об англо-германском или англо-франко-германском союзе нет никаких оснований. Также не было никаких сделок по безопасности на западе в обмен на свободу рук для Гитлера на востоке. Что касается Абиссинского кризиса, Ванситтарт заверил советского посла, что британское правительство собирается поддержать Лигу Наций в Африке и Европе. Британская политика отражает политику Лиги, и такая позиция активно поддерживается населением. Великобритания решительно выступает против итальянской агрессии. Ванситтарт также повторил свои обычные фразы о неделимости безопасности в Европе. Это он так бодрился? Через несколько недель его слова будут звучать смешно.

Майский вел жесткий допрос в стиле государственного обвинителя. «Какова была бы реакция Великобритании, если бы Германия, например, напала на Чехословакию?» «В[анситтарт] отвечал, что в этом случае выступление Великобритании против агрессора было бы еще более бурным и решительным, чем против Италии. Ибо Чехословакия очень популярна в Англии. Это мирная, демократическая, культурная страна, о которой никто не может сказать ничего плохого… Атака Гитлера на Чехословакию вызвала бы в Англии несомненно огромную волну негодования, и правительство было бы очень твердо в проведении политики Лиги Наций в отношении Германии». Майский не отреагировал на это высказывание, и он не мог заранее знать, что менее чем через три года Великобритания пожертвует Чехословакию нацистскому чудовищу. Однако всего через три недели он и его коллеги в Москве узнают, что значит для Великобритании быть приверженной Уставу Лиги Наций.

А как же быть с Мемелем или Литвой? Майский задал этот вопрос. Британское правительство «будет противостоять агрессору», ответил Ванситтарт, но он не мог скрыть того, что общественная реакция на нападение на Литву будет слабее, чем в случае с Чехословакией. Затем Ванситтарт заговорил про Австрию, что крайне удивило Майского. «Гитлер несомненно хочет поглотить Австрию, — сказал он, — но он почти наверняка сделает это не извне, а изнутри, путем организации национал-социалистического переворота в Вене. Если это получится, создастся весьма сложная ситуация. Как доказать британскому общественному мнению, что переворот в Вене есть дело рук Гитлера? Как убедить широкие массы британского населения в необходимости рассматривать национал-социалистический путч в Австрии как одну из форм германской агрессии? А без такой широкой общественной поддержки британское правительство не сможет решительно выступить против агрессора в случае с Австрией». Поверил ли Литвинов, прочитав отчет Майского, в то, что Великобритания будет решительно противостоять агрессии Гитлера?

Майский никак не прокомментировал Австрию. Он написал, что разговор зашел о Франции, а именно о Лавале. «Он [Ванситтарт] высказал предположение, что наши опасения насчет создания англо-франко-германской антанты питаются, главным образом, французскими источниками (поездка Бринона в Берлин, предполагаемый приезд в Париж [Иоахима фон] Риббентропа и т. д.). В[анситтарту] известен флирт Лаваля с Германией, но ему неизвестна нынешняя стадия этого флирта. Ибо Лаваль не считает нужным осведомлять британское правительство о своих переговорах с Германией, и вся информация Ф[орин]-о[фиса] по данному поводу почерпается, главным образом, из других источников».

«Если вы думаете, что данный флирт происходит с согласия и поддержки британского правительства, то вы сильно ошибаетесь, — сказал Ванситтарт. — Британскую политику не надо смешивать с французской или, вернее, с политикой Лаваля, ибо Лаваль и Франция — не одно и то же». Он продолжил: «У британского правительства своя собственная политика. Что же касается Лаваля, то он делает одну ошибку за другой… Ведь вот взять хотя бы позицию Лаваля в итало-абиссинском конфликте. Британское правительство еще в начале текущего года предупредило Муссолини, что, если Италия своей политикой поставит Англию перед необходимостью выбирать между Лигой и Италией, то Англия выберет Лигу. Муссолини имел своевременное предупреждение. Если бы французское правительство со своей стороны сделало то же самое, нынешней войны в Африке, вероятно, не было бы.

Вместо этого Лаваль, связанный своими январскими соглашениями с Муссолини, все время разыгрывал из себя человека, который всем сердцем стремится к Муссолини, но которого лишь горькая необходимость вынуждает против воли выступать на стороне Лиги и соглашаться на санкции. Что получается в результате? Франция создает себе затруднения в Англии, вызывает подозрения в странах Малой Антанты и в то же время поощряет Муссолини к упорству, т. е. фактически затягивает войну.

Сейчас Лаваль начинает свой флирт с Германией, и сразу же рождает — ну, скажем мягко — недоумение в СССР и ропот в тех же странах Малой Антанты». Ванситтарт не видел предпосылок для того, чтобы Франция договорилась с Германией, разве что ей придется уступить Гитлеру территории ее союзников. Читатели оценят иронию этого высказывания, так как именно это и сделают Франция и Великобритания в Мюнхене в сентябре 1938 года. Но мы забегаем вперед. В